Курт Воннегут о том, как рассказывать крутые истории.
И все же мы не зря считаем «Гамлета» шедевром: дело в том, что Шекспир сказал нам правду, а люди очень редко нам ее говорят, когда изображают эти взлеты и падения. Правда вот в чем: нам так мало известно о жизни, что мы не можем по-настоящему знать, что хорошо для нас, а что плохо.
Все мы в некотором роде писатели. Все мы что-то пишем — петицию мэру, любовное письмо, пост в социальных сетях. А значит рассказываем истории. Так почему бы не делать это хорошо? Мэтр пера Курт Воннегут рассказал о том, как писать хорошие истории.
Все просто — раскладываем сюжеты по осям. Вертикальная ось — это ось судьбы: счастливая судьба — несчастливая судьба. Болезни и нищета находятся внизу, процветание и превосходное здоровье — наверху. Среднестатистический человек находится где-то посередине. Горизонтальная ось — это ось времени: начало — конец.
Теперь дам вам один рыночный совет. Люди, которые могут позволить себе покупать книги и ходить в кино, не любят слушать про больных и бедных, поэтому начинайте свою историю в верхней части оси «начало — конец».
Есть одна вечная история, которая повторяется вновь и вновь. Народу она нравится, и авторским правом не защищена. Называется она «Человек в полной жопе». Некто попадает в затруднительное положение и находит способ из него выбраться. У меня не случайно конец линии выше, чем начало. Читателя это воодушевляет.
«Человек в полной жопе»
Другой сюжет называется «Парень встречает девушку», хотя в нем не обязательно должны быть парень и девушка. Какой-то рядовой человек в обычный день встречается с чем-то совершенно замечательным: «Ух ты, повезло мне как! (линия вверх).. А, черт!» (линия вниз). Но потом все опять налаживается (линия вверх).
Видео-лекция писателя на английском
Один из самых известных сюжетов, рассказанных за всю историю человечества, начинается внизу. Кто же этот отчаявшийся персонаж? Это девушка 15-16 лет, чья мать умерла, так что у нее есть все основания для депрессии. Ее отец почти тотчас женился на другой женщине, а точнее — бой-бабе с двумя далекими от совершенства дочками. Одежда — макияж — карета — бал — принц — полночь — отчаяние — туфелька — принц — бесконечное счастье.
Золушка
В «Гамлете» ситуация такая же, как в «Золушке», меняется только пол персонажей. Его отец недавно умер. А мать быстро вышла замуж за его дядю, подонка. Так что Гамлет в таком же положении, как Золушка, и тут к нему приходит его друг и заявляет: «Слушай, на крепостной стене нарисовался один субъект, может, тебе стоит с ним потолковать. Это твой папа». И Гамлет беседует с этим призраком, довольно-таки материальным. Дух говорит ему: «Меня прикончили, ты должен за меня отомстить, это сделал твой дядя». Удача это для Гамлета или неудача? Мы до сих пор не знаем, действительно ли этот призрак был отцом Гамлета. Хорошо все это для него или плохо?
И Гамлет тоже сомневается. Но говорит: я могу проверить. Найму актеров, пусть они представят на сцене такой же способ убийства, какой использовал дядя, и посмотрим, как он отреагирует. Но дядя не сходит с катушек, не начинает бормотать: «Это сделал я». Затея, в общем, не сработала. Гамлету ни хорошо ни плохо. Потом он разговаривает с матерью, в это время шевелится портьера, он говорит себе: «Надоела эта чертова нерешительность!» Тык шпагой через портьеру, и кто оттуда вываливается? Болтун Полоний. Дурак, которого Шекспиру совсем не жалко.
Гамлета не арестовали. Он ведь принц. Так что он продолжает ходить туда-сюда, в конце концов ввязывается в дуэль, и его убивают. Куда он отправился, в рай или в ад? Большая разница, согласитесь. Золушка или кафкианский таракан? Я не думаю, что Шекспир верил в рай и ад больше, чем я. Итак, мы по-прежнему не знаем, хорошо Гамлету или плохо.
На этом графике изображен сюжет «Гамлета»:
Я только что продемонстрировал вам, что Шекспир — такой же никудышный рассказчик, как последний индеец арапахо.
И все же мы не зря считаем «Гамлета» шедевром: дело в том, что Шекспир сказал нам правду, а люди очень редко нам ее говорят, когда изображают эти взлеты и падения. Правда вот в чем: нам так мало известно о жизни, что мы не можем по-настоящему знать, что хорошо для нас, а что плохо.
И если я, боже упаси, вдруг умру, я бы хотел попасть на небо, чтобы спросить кого-нибудь из тамошнего начальства: «Слушай, друг, что все-таки было для нас хорошо, а что плохо, а?»