Лицей Ковчег - XXI, Москва

Я уже давненько в рядах читателей Рустама Курбатова. Не могу сказать, что мне нравится его подход к обучению чтению детей, но если к седьмому классу ребенок способен выдать текст такого качества (и я понимаю,что это всего лишь один из учеников) - однозначно, впечатляет!

источник

На уроках русского языка, как известно, пишем тексты. Но есть ребята, которым хочется больше творчества. Такие выбирают для себя спецкурс «Сады Лицея». Здесь они и стихи пишут, и крупные жанры прозы осваивают…

Ваня Шубин, 7 класс

Степь

Пролог
Степь... При произношении этого слова Вам представляется огромная пожелтевшая равнина, монгольские юрты, табуны скота. Но степь... это нечто большее и страшное... Я родился в степи, в году 192*. Мой отец рассказывал мне, что тогда нашим домом была конюшня. Это невероятно, но вся семья жила в стойле для лошадей! Да что там семья, все наши родственники и знакомые! Но мы были, в своем роде, «везунчиками», потому что у остальных не было даже маленького убежища в бескрайней степи. Кто мы? Вы подумаете: нищие, степняки, кочевники!
Нет, мы не были ни степняками, ни кочевниками. Мы были репрессированными! Мой отец был русский офицер, и именно за это он и вся его семья была сослана в дикие, безводные степи Казахстана. Таких, как мы, было очень много. На пороге была осень, а за ней и суровая, несущая смерть, зима.
Мы были брошены на произвол судьбы, нам всем грозила неминуемая гибель...
Но! Нас всех спас один из наших родственников. Он дал нам и многим другим крышу над головой, снабжал провизией и деньгами. Он был доктор, всем оказывал услуги и слыл крайне уважаемым человеком, защищал от басмачей.
Кстати, о басмачах. Это были отпетые бандиты, разоряющие и сжигающие дотла молодые, только что основанные поселения сосланных. Почему они не трогали нас? Опять-таки из-за того, что доктор наладил с ними отношения и заключил с их главарями обоюдовыгодный договор: басмачи не нападают на нас, а в обмен доктор предложил медицинскую помощь и различные припасы.
Однако в степи была еще одна грозная сила – отряды Красной Армии, которые были не менее опасны, чем дикие банды.
Однажды к нашему дому подъехала очередная кавалькада всадников. Я подбежал и начал их рассматривать, пытаясь понять, кто они и за кого сражаются. Все были одеты в различные обноски, и представляли собой мрачный сброд. Некоторые оскаливали желтые зубы и злобно смеялись. На одном из них, по видимости, главном, была форма красного командира батальона с оторванными звездами. Он выехал чуть вперед, сплюнул и заявил:
- Мне нужен провиант для ребят и меня самого!
- Чем платить будете? – спросила моя мать.
- Барахлом! – вскричал он и присвистнул. Из толпы выехал еще один и швырнул мешок к ногам матери. Я заглянул в него и увидел ложки, вилки, разбитое зеркало и многое другое.
- Этого недостаточно! Придется вам еще и советскими доплатить!
- Эх... Бери! – при этих словах он достал из-за пазухи пачку денег и кинул ей. После того, как бандиты (иначе их я назвать не мог) получили все то, чего требовали, они развернулись и со свистом умчались вдаль, оставляя позади облако пыли.
- Мама, а кто это были? И вообще, кого мы поддерживаем? Красную Армию или басмачей?
Она мне ответила:
- Да кто его знает! Сегодня он басмач, а завтра герой Красной Армии.
После чего я подбежал к отцу, пытавшемуся починить сломанный граммофон, который мы также выменяли у бандитов.
- Папа, почему мы оказались здесь? За что нас сослали?
Я догадывался, скорее, я знал ответ, но хотел услышать его из уст своего отца.
Он жестом попросил меня присесть. В его глазах вновь начало проноситься прошлое....
Глава 1.
Шел февраль 1917 года. Александр, Николай и Михаил, три брата, воевали под Ригой, но, увы, не в одной части. Первый был артиллеристом, второй служил во флоте, а третий – в пехоте. Александр Федорович был командиром 3-ей артиллерийской батареи. На его участке фронта шел один из самых опасных боев. Враг активно пытался прорваться, бросая в атаки все новые и новые резервы. Поле превратилось в месиво из железа, земли и окровавленного снега, среди которого копошились жалкие, оборванные люди. На них орали благим матом командиры, пытаясь затолкнуть снова в гущу битвы. Обезумевшие, принявшие нечеловеческий облик солдаты метались по окопам, стараясь найти хоть один уголок, до которого не доставал всемогущий хаос смерти.
«Александр Федорович, - начал говорить подпоручик Сергеев, командир 1-ого орудия, подползая и постоянно спотыкаясь от беспрестанного грохота за спиной, - у нас в орудии почти никого не осталось. Только Савельев и Степко, оба ранены. Степко там катается по земле, кричит. Похоже, ноги лишится парень.
«Константин Семенович, - крикнул Александр Федорович недалеко стоящему командиру 4-ого орудия, - отправьте одного человека на...
Не успев закончить, он был ослеплен яркой вспышкой, через секунду раздался взрыв, заглушающий крики. «Я жив!» - была его первая мысль. Попытавшись подняться, он, к своему ужасу, не смог... «Неужели я ранен!» Он вспомнил, как рассказывал мичман Приходько о том, что когда человеку отрывает руку или ногу, то он сначала ничего не понимает, а затем наступает дикая боль...
Александр Федорович оглядел себя, но не заметил ничего странного. К нему подошел широкоплечий солдат и подал руку. Александр Федорович схватился за нее и осторожно встал. Еще раз оглядевши себя, и отряхнувшись, он поблагодарил за помощь.
- Тебя хоть звать как?! – спросил Александр Федорович, пытаясь сориентироваться и все еще не пришедши до конца в себя. Тем временем солдат снова подошел к покинутому «Максиму».
- Савелий Иванович, Ваше Благородие! Морские мы. Слыхали про миноносец «Гремящий»? Вот я с него!
- Так ты матрос?
- Как есть, Ваше Благородие!– ответил Савелий, меняя ленту.
- Александр Федорович! Вы живы! – к ним подбежал подпоручик Сергеев, - Там такое творится! Одно орудие разворочено, Константина Семеновича, царствие ему небесное, вообще не нашли. Расстриганов и Качинский убиты, еще трое раненых.
- Качинский – поляк из 4-ого орудия?
- Он самый!
-Что с остальными? – громко спросил Александр Федорович, поправляя фуражку.
- До свидания, Ваше Благородие. Дай Бог, свидимся! – крикнул вдогонку матрос.
- Дай Бог, Савелий Иванович!

P.S. Продолжение следует