Начинаем читать ребенку: когда и как?

Многие ревнители чтения утверждают, что читать ребенку можно с момента рождения, а еще лучше начинать это благородное дело до рождения. На последних месяцах беременности сидишь, поглаживаешь животик и читаешь какого-нибудь «Винни-Пуха». И потом, как нам говорят, родившийся ребеночек эту книжку непременно «опознает» как знакомую.
Я ничего не имею против. Я только «за». Будущей маме очень полезно читать талантливые детские книжки, особенно такие как «Винни-Пух», потому что они обладают всеми «волшебными» качествами искусства, да еще и настраивают на ребенка, тонко и ненавязчиво рассказывают об особенностях его мировосприятия.
Я даже полагаю, что женщине вообще полезно читать – не только во время беременности, но и без нее. А «читающая мама», к тому же, – важное обстоятельство для появления в будущем читающего ребенка. Что же касается малыша, то «опознает» он читанный ему в утробе текст или встретится с ним «на новеньких», не очень существенно. Существенно, чтобы встретился.
Но в результате оказывается, что рекомендация «начинайте читать до рождения» лишена всякого практического смысла, потому что не отвечает на вопрос, когда же начинать показывать ребенку книжки, в каком возрасте. И как это делать?

«Читающая мама» – важное обстоятельство для появления в будущем читающего ребенка.

Попробуем разобраться.
Что такое книжка? В первую очередь, это предмет. В отличие от камня или палки это предмет рукотворный, созданный для определенных, специфически человеческих надобностей. Как кастрюля создана, чтобы в ней варить, расческа – чтобы причесываться, стул – чтобы на нем сидеть, ложка – чтобы есть. Соответственно, существуют специальные правила употребления этого предмета.
Предмет «книга» адресован нашему воображению. Кроме действия по переворачиванию страниц он требует от нас еще и других, невидимых, внутренних действий.

Книга – это особый предмет, адресованный нашему воображению.

Вот эти два обстоятельства – специфическая «предметность» книги и способность ребенка к ее восприятию – определяют время книжного старта для самых маленьких.

* * *
Раз книжка – это «специфический предмет», значит, и его специфику ребенок сможет воспринять, когда достигнет определенной степени психической зрелости. Окружающие предметы начинают интересовать малыша довольно рано – когда он начинает тянуться к ним ручками. Но в течение некоторого времени (того, которое называется ранним детством) главная цель такого интереса – произвести над предметом какое-то действие: сунуть в рот, выкинуть из манежа, заставить издать какой-то звук. Восьмимесячного, годовалого и полуторагодовалого ребенка заботит не столько специфическое назначение предметов, сколько их свойства, проявляющиеся в ответ на действие.
Иными словами, если поставить перед ребенком кастрюлю с крышкой, он будет с удовольствием ее снимать и с шумом водворять на место. Но это манипулирование с крышкой еще не означает, что ребенок «постигает» истинное предназначение кастрюли. В данный момент он постигает принцип «входит-выходит». Как ослик Иа-Иа, получивший в подарок пустой горшок из-под меда. Если перед ребенком такого же возраста положить книжку – большую, красивую, с крепкими картонными страницами, он, скорее всего, обнаружит: страницы можно переворачивать. Это занятие – переворачивать страницы – и станет главным. Но оно пока имеет мало отношения к восприятию прекрасного, как бы мы ни убеждали себя, что все дело именно в магии прекрасного. Дело в толстом картоне и в объеме предмета. Переворачивание страниц для ребенка определенного возраста мало отличается от манипуляций с крышкой от кастрюли. Ничего плохого в этом нет. Это по-своему полезно – при условии, что книжка не рвется. Или если не происходит так, как у одной мамы: по совету прогрессивной подруги купила восьмимесячному сыночку дорогую модную книжку, а он ее грызет.
Так он в своем праве! Исследует окружающий мир доступными ему способами.

Переворачивание страниц книги для ребенка раннего возраста мало отличается от манипуляций с крышкой от кастрюли.

Первыми признаками того, что уже «пора», нужно показывать малышу книжки, могут служить его попытки использовать другие предметы по назначению. К примеру, возить расческой по волосам (а не только пересчитывать ею появившиеся зубки). Или самостоятельно подносить ложку ко рту, пользоваться чашкой. Надевать на головку разные головные уборы – собственные и чужие, но именно на головку. Это сигнал к тому, что и книжка может быть воспринята в ее специфическом назначении – как предмет для особого действия.

Первыми признаками того, что уже настала пора показывать малышу книжки, могут служить его попытки использовать другие предметы по назначению.

Но сам малыш, без взрослого, еще не может совершать это специфическое действие. Оставлять маленького ребенка один на один с книжкой (даже если она из толстого картона) – это значит создавать условия для превращения книжки в предмет произвольных манипуляций, ставить ее в один ряд с кастрюлей или кубиками.
В истинном своем назначении книжка выступает для ребенка лишь тогда, когда он общается по поводу нее с взрослым.
– Смотри-ка, Ксюшенька, кто это тут нарисован? Это котик. Видишь, какой котик? Ах ты, котенька-коток, котя, серенький лобок. Приди, котик, ночевать, нашу Ксюшеньку качать (слово «деточка» очень правильно заменяется именем малыша). Смотри, что котик делает? Колыбельку качает. Кто в колыбельке лежит? Ксюшечка. Вот она, моя Ксюшечка. Как я ее покачаю? Вот так…

В истинном своем назначении книжка выступает для ребенка лишь тогда, когда он общается по поводу нее с взрослым.

Можно ли назвать это чтением в чистом виде? Это скорее родительское «камлание» над книжкой.
Речевая импровизация, то и дело уходящая от написанного текста, постоянно апеллирующая к малышу, к его опыту, к взаимодействию с ним. Одна замечательная мама, которая очень рано начала показывать своей дочке книжки, так описывала этот процесс: «Как мы читаем? А вот как. Открываем книжку, смотрим на картинку. Я что-нибудь про эту картинку рассказываю. Показываю, где кто, как называется, что делает. И Ксюша мне показывает, где кто. Она хорошо запоминает, что здесь нарисовано, и ей очень нравится рассматривать картинки и слушать, как я в это время что-то рассказываю. А вот когда я начинаю читать то, что написано, она меня останавливает. Ей больше нравится слушать, как я выдумываю что-то свое».
Такое поведение характерно для еще не говорящих или только начинающих говорить детей. Оно обусловлено законами речевого развития ребенка.
Речь – важнейшее достижение малыша и его важнейший жизненный инструмент – вырастает из общения с взрослым, который в психологии называется «близким взрослым». Чтобы малыш к полутора годам заговорил, он с рождения должен слышать человеческую речь. Причем не речь вообще, не фоновую речь, а речь близкого взрослого, обращенную лично к нему.

Чтобы малыш к полутора годам заговорил, он с рождения должен слышать человеческую речь, обращенную лично к нему.

Наблюдения за малышами в домах малютки приводят к печальным выводам: на развитие младенцев не оказывает никакого влияния «техническая речь». Магнитофон может работать двадцать четыре часа в сутки – «петь» колыбельные и рассказывать потешки. Это никак не продвинет бессемейных детей в речевом развитии. Даже постоянно говорящие нянечки очень немногое могут изменить в ситуации. Их слишком мало на такое количество воспитанников. Они слишком редко обращают свои слова к конкретному ребенку. Так что младенцы-сироты испытывают дефицит общения вообще, и дефицит речевого общения в частности. Это одна из важнейших причин, по которой такие дети отстают в развитии от сверстников. Доктор психологических наук Елена Смирнова в своей книжке «Ползунки и ходунки» пишет, что к малышам раннего возраста (это дети в возрасте от года до трех), когда они, к примеру, находятся в детском саду, совершенно бесполезно обращаться словом «дети». Они попросту «не слышат», не относят к себе такого «собирательного» обращения. Каждого нужно назвать по имени.
Книжная речь – это обобщенное обращение. Ведь она писалась не для данного, конкретного ребенка. Чтобы ее воспринимать, ребенок должен научиться «слышать» слово «дети». Это происходит, как правило, в возрасте между двумя и тремя годами. Умение причислять себя к группе «дети» тесно связано с пробуждением индивидуального самосознания (чтобы причислять, нужно сначала научиться себя выделять). О том, что оно «пробудилось», мы узнаем по появлению в речи малыша местоимения «я», которое, как правило, знаменует собой важнейшее событие – «кризис трех лет». Понятно, что отметка «три» достаточно условна. Одни дети переживают кризис на полгода раньше, другие – на полгода позже. С точки зрения чтения главное – появление у ребенка нового самоощущения, связанного с «я».
С появлением «я» начинается новый этап социализации, т.е. возможно расширение круга общения, возможно установление новых отношений с самыми разными людьми – не только с близкими взрослыми. В расширяющийся круг общения, безусловно, попадают и такие «собеседники», как авторы детских книжек. Это и есть момент, знаменующий собой начало нового, «книжного» периода – когда способность малыша воспринимать тексты резко возрастает, количество доступных для понимания текстов сильно увеличивается.
Но читать малышу мы начинаем значительно раньше, ориентируясь на речевые возможности ребенка.

С появлением «я» способность малыша воспринимать тексты резко возрастает.

Как только малыш начинает говорить предложениями (пусть коротенькими) и облекать свои желания в слова, он может уже не только участвовать в «камлании» над книжкой, но и слушать «жесткий», заданный книжный текст. Способность к восприятию книжного текста у каждого малыша развивается в своем темпе, как и его речь.
Но эта способность вырастает из речевого общения с близким взрослым, из общения вокруг книги, построенного на речевой импровизации. Чем меньше ребенок, тем более адекватным для него является речевое общение в форме рассказывания.
Так что «камлать» над книжками надо.

Марина Аромштам

http://www.papmambook.ru/articles/60/