Отстань, гадость такая!

Механизм возникновения злости

Пациенты на приеме спрашивают, как продуктивнее реагировать на поведение ребенка. Каков механизм возникновения злости? Хорошо, что они понимают - если привычное поведение не помогает, нужно искать новые пути. Мы делаем это вместе. Конечно, к каждой человеческой истории, к каждой ситуации есть свой подход.

Я рискнула рассказать сейчас несколько историй из своей практики. Буду рада, если этот опыт окажется полезным.

***

В приемной, перед психотерапевтическим приемом: «Отстань, гадость такая!» - крикнул пятилетний мальчик и вцепился зубами мне в руку. Он всем своим телом повис на руке, и я уже была уверена, что кусочек моей плоти останется у него в зубах. Было очень больно. Пациенты, с которыми мы только что закончили прием, ошарашенно смотрели на происходящее.

Мы только что с ними в кабинете говорили об агрессии. В приемной нас всех ждало продолжение темы: НЕТ ПЛОХИХ ЛЮДЕЙ, ЕСТЬ ЛЮДИ, КОТОРЫМ ПЛОХО. Костя продолжал «висеть» на моей руке. Трое взрослых и малыш ждали моей реакции. Я помнила, что Костина мама перед приемом рассказывала о том, что сын частенько набрасывается на нее, на других взрослых и детей с кулаками. И я просила ее стараться вообще не бить мальчика и не отвечать злостью на его поведение.

Старясь не обращать внимания на боль, я спросила: «Ты хочешь сделать мне больно? Ты добился своего. Сейчас может пойти кровь. Тебе этого хочется? Извини, я ошиблась, когда, не спросив тебя, дотронулась до твоей игрушки. Я совершила ошибку, а теперь, ты, пожалуйста, отпусти мою руку. Тебе было неприятно, но я знаю, что ты не хочешь по-настоящему сделать мне больно».

Я пыталась всеми возможными способами удержать маму Кости на расстоянии. Как только мальчик отпустил руку, она подскочила к нему и влепила оплеуху. Костя в ответ заскрежетал зубами. «Костя, нет!» - успела крикнуть мама, она, видимо, уже знала, что будет дальше. Мальчик разогнался и ракетой полетел… меня бодать.

«Костя, тебе не больно?» - я достаточно худощавая, удар был сильным. Я погладила его по голове. Костя явно не ожидал такой реакции. Мальчик ненадолго замер. Пока он рассматривал игрушки в приемной, я смогла проводить уходящих пациентов. У двери они спросили: «Почему, так?» Я честно призналась: «Я совершила ошибку. Не перестроилась со «взрослого» приема на «детский». Мальчик здесь впервые. Он еще не чувствует себя в этом месте в безопасности. Не спросив разрешения, я взяла его игрушку.

Он почувствовал вторжение в его психологическое поле. Ведь игрушка - это продолжение его самого. Он почувствовал страх - насилия, подавления, унижения. Это вызвало в его памяти боль. Видимо, это насилие, подавление, унижение уже было в его пятилетней жизни. И теперь любое несанкционированное прикосновение к его границам отбрасывает Костю в психологическое пространство страха.

Страх заставляет защищаться - вот мальчик и защищается единственно действенным и известным для него способом, который взрослые ему же и показали. Его защитный арсенал - драться, кусаться, бодаться, рычать, скрипеть зубами. У него в запасе уже есть и вербальный (словесный) опыт. Помните, он мне крикнул: «Отстань, гадость!». От кого-то ведь он эти слова слышал. Судя по тому, как обращалась к нему мама, скорее всего, именно от нее.

Что чувствует человек, которому говорят: «Отстань, гадость»? - отвержение, унижение, боль, страх, затем злость. Любой человек, взрослый ли ребенок, рано или поздно будет мстить за обиду. Мы так устроены. Но его месть будет направлена уже не только на человека, который его обидел, но и на всех остальных.

Больно делает только тот, кому больно

Дети всегда зеркально отражают наше поведение. Если мы позволяем себе проявлять насилие по отношению к ним (а насилием может быть и невнимание, и неуважение, и, кстати, чрезмерная забота), они обязательно будут компенсировать свою подавленность за счет других. Как правило, более слабых. Ребенок живет ощущениями тела, и если его телу больно и обидно, он будет этим же отвечать миру - делать больно и обидно другим.

Дети всегда внимательно следят за нашей реакцией. Они пробуют на нас разные модели поведения. Если их поведение приводит к желаемому результату, такое поведение закрепляется в памяти. И в конце концов становится стереотипом. Для того чтобы у ребенка (как и у взрослого) не закреплялся определенный негативный стереотип поведения, мы должны ему показывать различные варианты реакции.

Во-первых, мы не имеем права отвечать ему тем же. Если в ответ на его силу, применяем свою, мы ставим штамп в подсознании малыша - так делать можно. Ведь авторитет взрослого для ребенка непререкаем.

Когда спрашиваешь у взрослого на приеме:

- Что вы чувствуете, перед тем, как ударить ребенка?

- Злость.

- А до этого?

- Бессилие. Страх, что не справлюсь с этим сопляком, страх, что не знаю, что с ним делать.

Мы - взрослые, применяем силу также, как и дети, от беспомощности, когда не знаем, не можем или не хотим искать других выходов. Это происходит во всех аспектах жизни. Помните, во «взрослых» играх мы тоже применяем силу, когда боимся. Используем любые скрытые или проявленные формы нападения - когда страшно. И делаем это, чтобы защитить свои границы.

Семья, работа, власть, жизнь, деньги - это все наши границы.

Если ребенок видит, что какое-то его поведение ведет к желаемым для него результатам, если взрослый, что называется «ведется» - боится, оставляет в покое, выходит из себя - ребенок обязательно, будет повторять это действие. Как только мы показываем, что реакция может быть и другой, ребенку (взрослому) приходится искать иной способ воздействия или защиты. А поиски нового варианта поведения расширяют поведенческий кругозор и запускают много новых психологических механизмов. «Проживая» разные модели поведения, ребенок развивается и адаптируется к миру. Наша задача еще и постараться сделать так, чтобы ребенок не озлоблялся в ответ на жестокость мира.

«Если ты сделаешь кому-то больно, тебе от этого легче не станет. Почувствуй, чего ты сейчас хочешь на самом деле?»

Это нужно говорить и спрашивать у себя, у своих детей, близких, партнеров хотя бы для того, чтобы человек или человечек учился на своей боли, не озлоблялся, впоследствии не мстил всему миру, не воевал, не воровал, не насиловал. Чтобы знал - всем нам иногда бывает больно, страшно это, конечно, не норма, но это важный опыт. Сами ощущая подобную боль, мы будем сочувствовать другим.

И если мы делаем ребенку больно - осознанно или нет, нужно просить у него прощения.Если мы не знаем, что с ним, когда он вредничает, лучше всего так и сказать: «Я не знаю, как поступить в этой ситуации. Может, ты сам подскажешь». Если ребенка нужно наказать (а наказываем мы, лишая хорошего, а не делая плохо), можно у самого ребенка спросить: «Какое наказание ты для себя выбираешь? Ведь ты сам видишь, что твое поведение заслуживает наказания». В этом случае ответственность за «неправильное» поведение лежит на ребенке. Он учится брать ответственность на себя, и не будет испытывать злость и страх, от которых всегда, как от камня, брошенного в воду, долго расходятся круги. Возможно, всю жизнь. Еще один важный аспект, помимо ощущения психологических границ ребенка (или партнера), мы должны уметь отстоять и свои собственные границы.

Мы возвращаемся на прием с Костей:

- Больше ты не сделаешь мне больно, я не позволю. Ты знаешь, что бы ты ни делал, я буду спокойна, я ведь люблю тебя и знаю, какой ты на самом деле.

Видя, что Костина мама вот-вот сорвется на крик или на привычные шлепки, я ее шепотом попросила: «Пожалуйста, просто наблюдайте, что бы ни происходило, не вмешивайтесь, сейчас запоминайте, фиксируйте все, что будет для вас новым». Для того, чтобы снизить эмоциональный «зашкал» ребенка, чтобы просто создать контур психологической безопасности, мы должны чаще находиться на уровне глаз с ребенком (взрослым), снизить темп речи, снизить громкость своего голоса, стараться делать движения плавными. Так мы сами «встраиваемся» в равновесное состояние и создаем гармонично-спокойное пространство для своих близких.

Я села на пол. На уровень глаз с Костей. Следующие десять минут мальчик «пробивал» меня на реакцию. Пробовал на искренность. Действительно ли я его люблю. Он плевался, кусался, бодался, бросал в меня разными предметами.

Я говорила: «Да, мне неприятно, когда в меня бросают, мне очень неприятно. Но я хочу с тобой играть. Ты будешь играть?»

Он использовал весь свой арсенал защиты и одновременно нападения. Ничего не подействовало так, как действовало обычно. Теперь нужно было пробовать что-то новое. Костя сел рядом со мной на пол. Он, наконец, почувствовал себя в безопасности.

В какой-то момент он прижался к моей ноге, затем, как будто спохватившись, вскочил, заскрежетал зубами. Все это время мальчик смотрел в глаза. Глаза взрослых должны быть спокойными, честными и самое главное, в них должна быть та самая любовь, без которой все вообще бесполезно.

Он опять расслабился, взял мою руку со следом от укуса и приложил к своим губам. В этот момент я с трудом сдержалась, чтобы совершенно непрофессионально не зареветь.

А Костя опять мобилизовался, вскочил и сказал: «Уходи отсюда. Я сказал, выйди!»

И вновь мне нужно было показать, где проходят мои психологические границы: «Ты находишься у меня в гостях. Это моя территория. Если ты хочешь, чтобы я вышла, попроси меня - выйди, пожалуйста».

Костя шепотом, явно непривычным для него, попросил: «Выйди, пожалуйста». Оказалось, он хотел без свидетелей погладить маленькую тыковку, которая была вплетена в икебану, стоящую на полу…

Я подошла к нему.

Костя гладил осторожно, чуть прикасаясь пальчиком, тыковку и говорил: «Какая красивая… маленькая».

«Костя, ты такой же красивый и нежный, как она». Мальчик посмотрел на меня. Отодвинулся и заскрипел зубами. Он не привык «обнажаться». Это ведь небезопасно. Но его так тщательно оберегаемые агрессией границы чуть расширились.

Мы с Костиной мамой проговорили все модели поведения на приеме. Она видела, что работает не только сила. Я очень надеюсь, что ей хватит терпения выдержать следующие «пробы» мальчика. И Костя без страха сможет проявлять свою чувствительность.

***

Страх, порождающий агрессию

У меня на приеме удивительной красоты 35-летняя женщина. С синяком. Бьет муж. Мы раньше уже говорили о том, что всегда в отношениях пытается передавить тот, кому страшнее.

Уверенному и самодостаточному человеку нет нужды применять силу. Повышать голос.

Совершать интеллектуальное или физическое насилие. За агрессией, как правило, стоит страх. Это вечный конфликт психологических структур и одновременно единство (как инь и янь) - страх -агрессия. Одно всегда проистекает из другого.

- Как вы думаете, что чувствует ваш муж, когда он применяет силу?

- Ой, ему страшно и больно…

- А чего он боится?

- Что я буду не под контролем.

- Что он тогда почувствует?

- Что не может меня удержать. Ведь он уже потерял маму…

- Так что же ему нужно на самом деле?

- Он хочет, чтобы я его обняла.

- А вы его обнимаете?

- Нет, уже, наверное, полгода…

- Вы любите своего мужа?

- Кажется, да.

- Вы знаете, что нужно делать?

- Кажется, да.

- Что вы сейчас чувствуете?

- Спокойствие.

- Почувствуйте, сейчас, где у вас центр силы?

- В солнечном сплетении.

- Если вам вдруг станет страшно, просто вспомните, почувствуйте свой центр силы.

Через несколько дней В. позвонила: «Вы знаете, произошло чудо. Муж хотел меня ударить. Я вспомнила о центре силы и просто успокоилась. Он опустил руку и расплакался. Мы впервые за много месяцев занимались любовью». Больно делает тот, кому больно. И делает теми методами, которые ему доступны. И бьет именно туда, где у него самого болит.

***

Как-то раз перед сном мой сын сказал: «Знаешь, мама, когда я сержусь, мне хочется всем говорить, что я всех не люблю»…

Грустно, что он уже испытал боль и страх потерять любовь. К сожалению, я не смогу защитить его от боли и страха, я не имею права создавать для него идеальных условий. Иначе он не сможет жить в реальном мире со всеми его сложностями. Но надеюсь, он сможет не отвечать на них болью. Хотя бы сейчас, когда он может об этом рассказать и быть понятым.