настоящий мужчина...
С лицом измученным и серым, на белой смятой простыне,
как жертва бешеной холеры, лежит коленками к стене.
Протяжно стонет, как при родах, трясётся градусник в руках.
Вся скорбь еврейского народа застыла в суженных зрачках.
По волевому подбородку струится пенная слюна.
Он шепчет жалобно и робко: "Как ты с детьми теперь одна?.."
В квартире стихли разговоры, ночник горит едва-едва.
Темно...опущены все шторы.. У мужа тридцать семь и два...
как жертва бешеной холеры, лежит коленками к стене.
Протяжно стонет, как при родах, трясётся градусник в руках.
Вся скорбь еврейского народа застыла в суженных зрачках.
По волевому подбородку струится пенная слюна.
Он шепчет жалобно и робко: "Как ты с детьми теперь одна?.."
В квартире стихли разговоры, ночник горит едва-едва.
Темно...опущены все шторы.. У мужа тридцать семь и два...
