«Шестнадцать лет Амарант»

В канун своего Дня рождения я хочу рассказать вам сказку.

ШЕСТНАДЦАТЬ ЛЕТ АМАРАНТ

В ту секунду, когда малышка Фро впервые рассмеялась, её деревенская кормилица глубокомысленно заявила, покачивая увенчанной белым крахмальным чепцом головою: «Когда дитя впервые смеётся, на свет рождается фея». Фея Амарант - она как-то сразу поняла, что её зовут именно Амарант, - осознала себя на подоконнике с внешней стороны здания, возмущённо фыркнула на первые крупные капли дождя и нырнула в блаженное тепло детской, где преимущественно и провела первый год жизни, сладко подрёмывая в потаённом уголке под кормилицыной кроватью. Иногда, когда малышку Фро вывозили погулять в сад, она тоже выбиралась туда через почти всегда приоткрытое окошко и с каждым разом всё дольше и осмысленнее исследовала кажущейся ей огромным мир, вмещающийся за живой изгородью у славного респектабельного особнячка.

Когда Фро, видимо, исполнился год (точного возраста подкидыша здесь никто не знал, поэтому к дате её появления на ступенях у черного хода в неуклюжей хозяйственной корзине просто прибавили пару месяцев, которые, видимо, она уже успела прожить), она решила отпраздновать это первыми самостоятельными шагами. Амарант, воспользовавшись всеобщим радостным замешательством, влезла в одну из ослепительно-розовых кремовых роз, украшающих торт, перепачкалась сладким от макушки до пят и была неимоверно счастлива.

Когда Фро исполнилось два, она ревела на весь дом, потому что мягкую, теплую кормилицу заменили чужой, непонятной, невкусно пахнущей мылом нянькой. За последующие без малого три года няньки в доме менялись быстро, как в селянском хороводе: стремительно растущая Фро изводила их бесконечной чередой проказ, а Амарант помогала по мере своих сил - пряча мелкие вещицы, задувая в самый неподходящий момент свечи и опрокидывая чернильницы на почти дописанные к домашним письма. Няньки в меру своей суеверности либо объявляли Фро (невинные голубые глазища и светлые тугие локоны) трудным ребёнком, либо открыто грешили на нечистую силу. Заправлявшая всем в доме экономка, строгая, рациональная до мозга костей вдова лишь отпускала презрительное «ну и ну!», подписывая расчёт очередной «пустоголовой трусихе». При экономке Фро была тише воды, ниже травы, а Амарант пряталась в самой густой тени и уже оттуда, из дальних углов робко отвешивала в сторону суровой миссис книксен, подсмотренный у горничных.

К пятилетию Фро у Амарант выросли рога - два премиленьких, но очень острых рожка. К тому времени фея почти полностью переселилась в сад: в доме ей было тесно, душно и раздражало обилие людей. В саду рога пригодились весьма: лягушата, полевые мыши и даже нахальные воробьи быстро усвоили, что малявка вполне способна за себя постоять. В ту пору Амарант стала вспыльчивой и агрессивной, а няньки Фро менялись с какой-то совершенно неприличной скоростью, пока в дом не пришла мисс Долорес («мисс Долли» вскоре звала ее воспитанница, а за нею и весь дом).

Следующие три года прошли в спокойствии и трудах. Мисс Долорес ласково, но твёрдо управляла своей воспитанницей, учила её читать и рукодельничать. К восьми годам девочка знала азы математики, географии и двух иностранных языков, писала почти без клякс и была в меру прилежна, оставаясь живым и подвижным ребёнком. Гувернантке удалось направить её энергию в полезное русло, поэтому Фро с удовольствием при любой погоде гуляла, играла в самые разные игры с мячом, плавала и даже каталась на велосипеде, подаренном - по настоянию всё той же Долорес - опекуном вместо очередной «бессмысленной безделушки». Амарант следила за садом, ухаживала за растениями и безжалостно воевала с мелкими вредителями. Рожки и зачаток хвоста у нее незаметно отвалились где-то к концу первого года общения Фро с «мисс Долли».

В день восьмилетия Фро грянула очередная катастрофа: Долорес Гейл обручилась с неким служащим почтового департамента. К свадьбе экономка подарила ей отрез ткани и фарфоровую сахарницу - получить личный подарок от этой дамы было признанием выдающихся достоинств, растроганный опекун Фро выписал солидный чек, а Амарант, изгваздавшись тиной, вытащила из болотца на задах прилегающего к домику участка золотое колечко, давным-давно ей там примеченное. Самой Амарант кольцо было почти как гимнастический обруч, она и тащила его так, приладив на талию, под издевательский хор лягушат:

- Решила заняться физ-ква-льтурой?

Мисс Долли решила, что колечко в шкатулку с её скромными украшениями подбросила Фро, купив на сэкономленные карманные деньги, и трепетно хранила его как воспоминание о своенравной воспитаннице всю свою долгую и, в общем-то, счастливую жизнь.

После отъезда мисс Гейл новой гувернантки решили не брать, таким образом, день своего девятилетия Фро встретила в школе-пансионате для девочек мисс Лилль. Здесь тоже был сад - намного больший, чем дома, весёлая толпа девчонок, в которой Фро, погрустив пару дней, стала совершенно своей (игры, уроки, дортуар с вечерними шепотками). В саду водились товарки Амарант, правда, их оказалось меньше, чем населяющих школу девочек, потому что, как гласила благоговейно передаваемая феями из уст в уста легенда, «чтобы родилась фея, мало смеющегося ребенка - в этот момент рядом нужен взрослый, который верит в возможность чуда».

Амарант приятельствовала почти со всеми, но по-настоящему привязалась лишь к двоим: крошке Жози, фее тихой маленькой Линнет, за одной партой с которой теперь сидела Фро, и Лили - её Элейна была из старших девочек, но задумчивее, мягче и мечтательнее их и с удовольствием читала «малышкам» по вечерам.

У Лили - единственной из всех встреченных до сих пор Амарант фей - были крылья. Она, в зависимости от настроения, либо несла их за собой, как шлейф, либо куталась в них, словно в зыбкую золотистую шаль. Иной раз - на солнце или под лунным светом - её тонкие распущенные крылышки ловили тонкие переливы отсветов, блики и искорки. Это было так красиво, что остальные феи всегда сбегались поглазеть, а самые невоздержанные пытались и пощупать исподтишка (эти поползновения сурово пресекались другими зрительницами и заканчивалось обычно тем, что распустившая руки по ним и получала).

Набравшись как-то смелости, Амарант спросила у Лили, как фея может обрести крылья: «Вот у меня, - сказала она, стесняясь, - как-то выросли рога и даже, кажется, начинал отрастать хвост. Рогами было удобно драться. Потом отвалились. Хвост тоже». «Ты снова хочешь хвост?» - удивилась Лили. «Я хочу крылья, как у тебя. Пусть меньше, пусть не такие красивые, но крылья. Как их получить?». Крылатая вздохнула: «Этому есть единственный способ: фея получает крылья только после того, как её человек полюбит. Это крайне болезненно, Амарант, правда, они не отваливаются, как… рога и хвосты, навсегда остаются с тобой, даже если ты больше не можешь летать».

Следующие несколько лет Амарант настырно выискивала во Фро хотя бы малейшие признаки влюбленности, но ни окрестные мальчики на длинных летних каникулах у дядюшки-опекуна, ни юноши из хороших семейств, с которыми для обучения танцам и манерам предлагалась (под бдительным надзором классных дам) общаться пансионеркам мисс Лилль, ни даже относительно молодой, интересной наружности учитель точных наук, сменивший на этой должности прежнего сухопарого старца, не вызвали в умненькой и насмешливой Фро ни малейших романтических переживаний. Амарант почти ежедневно, ёжась и вздыхая, выворачивала шею в попытках разглядеть собственные лопатки. Крыльев не было - даже намёка, даже зачатков. К счастью, хвост не отрастал тоже.

Дни сменялись днями - в пронизанных солнцем классных комнатах, в покойном саду, за высоким забором которого полнокровно жил шумный город, в библиотеках, торжественных церквях и музеях. Фро росла и взрослела, постепенно превращаясь из белокурой куклы в прехорошенькую молодую особу. Где-то среди бесконечной череды счастливых и печальных часов хрупкую, ставшую совершенно прозрачной Линнет отправили в загадочный «санаторий», о котором испуганно шептались мгновенно замолкавшие при виде - ушки-на-макушке - девчонок учительницы. За несколько месяцев до того крошка Жози почти совсем перестала просыпаться, несмотря на попытки других фей ее растормошить. Она так и уехала, видела Амарант, лежа - бесплотная, невесомая - в пышных кружевах одеяла, в которое завернули в дорогу («в последний путь»,- жёстко припечатала одна из старших, скрывая за цинизмом непрошеные слёзы) Линнет.

Где-то там, среди дней и дней, окончила школу Элейна. Амарант наблюдала, спрятавшись в благоухающей клумбе, как её, растерянную, рыжеватую, наряженную вместо привычного школярского платья в модный наряд состоятельной девицы на выданье усаживают в блестящий черным лаком автомобиль взбудораженные радостные родители. Рассудительная Лили для длительного переезда заблаговременно удалилась в комфортабельную обитую изнутри бархатом коробочку, где Элейна хранила дешёвенькое ярмарочное колечко с потускневшей блёсткой и затёртый (Амарант как-то пыталась сунуть туда нос, но, надо признать, грамотные феи всё-таки огромная редкость) обрывок письма.

Постепенно Фро и сама достигла старших классов: в науках блистала не слишком, писала по-прежнему почти без клякс, немного рукодельничала, много читала и всё больше книги для девушек не предназначенные: про путешествия, дальние страны, испытания и потрясения.

Перед первым взрослым балом опекун подарил ей очаровательное платье тёмно-фиалкового бархата, туфельки на кокетливых каблучках и гарнитур с длинными серьгами, изъятыми, впрочем, бдительными воспитательницами до достижения инженю более приличествующего таким вещам возраста. Фро отсутствию серег ничуть не огорчилась и лихо отплясывала на балу, доводя до изнеможения многочисленных кавалеров. Впрочем, нашлась достойная пара и ей: темнокудрый помощник капитана имперского брига «Вольный» кружил неугомонную плясунью в бесконечных вальсах и кадрилях, а после долго гулял с ней по щедро освещенному, наполненному такими же чинными парами саду, говоря о морях, мерцании холодных огней на мачтах и бесконечном в своей глубине звёздном небе.

Амарант самозабвенно веселилась, но к рассвету, когда Фро уже была водворена в ситцевую постель благопристойной пансионатской спальни, почувствовала, что больна и умирает. Её знобило и лихорадило, болела каждая косточка, голова кружилась, всё вокруг плыло, как в тумане. Амарант клялась себе, что никогда-никогда больше не прикоснётся к шампанскому (она слизнула пару пузырящихся капелек с пробки на фуршетном столе и теперь думала, что у нее совершенно жуткое похмелье или она вовсе отравилась запретным человечьим напитком).

Ярким, омытым росою утром, когда солнце уже жарко целовало растрёпанные макушки изумрудных деревьев, очнувшись от свалившего её благословенного сна, Амарант обнаружила, что сегодня, в день шестнадцатилетия Фро, она обрела прозрачные, как горный хрусталь, сильные и быстрые крылья.