Моему отцу посвящается...

По смыслу и характеристикам — ага :))зато сколько любопытной информации! Надо только мысленно зачеркивать половину.После этого Сергеева читать что-то не хочется.Мне, например, понравилось:Скромник Остров, незаметный, неброский (но мощный цветовик), говорил тихо, иногда шепотом и в задумчивой отстраненности: — Испытываю мощный восторг! — если работа нравились. — Замысловато! — если не нравились. — Испытываю чувство досады! — если видел кричащую безвкусицу.ИлиВ первый день с утра я пил пиво с двумя Владимирами — Нагаевым и Гольдяевым, которые были никудышными ценителями пива и главным делом своей жизни считали графику (с мыслью о ней просыпались и засыпали); оба были блестящими рисовальщиками и все графические работы рассматривали с высоких позиций: — Качественная продукция. Хорошая выставка, без всяких завихрений. Или, пожимая плечами: — Ну и что здесь такого? Плохая выставка. Наляпали какую-то фигню. Что чудят, придурки? Знаем мы этот кураж. Некоторые, менее умелые рисовальщики, называли такие позиции «окаменелыми». ИлиМаврина с Кузьминым встретили нас приветливо — Нагаева понятно почему, а то, что я заявился именно с ним, уже было неплохой реко-мендацией. Мы пили чай с вареньем в саду за скромным дощатым столом. Маврина показывала на цветы и подробно объясняла, как их выращивать, при этом восклицала: — Слышите?! Это поют чижи! Они поют почти как соловьи! Кузьмин, подмигивая нам, то и дело подтрунивал над супругой, кидал орехи белкам, прыгающим вокруг стола. Потом художники показывали свои работы.Работы Кузьмина были попросту блестящими. Глядя на его иллюстрации к Пушкину, я наконец понял, что взрослая иллюстрация вовсе не сопровождение текста, а самостоятельное изобразительное повествование. После шумной Москвы и дымных застолий в Доме журналистов, дача в Абрамцево предстала как тихий самодостаточный творческий мир. Узнав, что художники часто и зимуют на даче, я удивился такому добровольному заточению и спросил, не скучно ли здесь, в оторванности от столицы, без телефона, без друзей? — Некогда скучать, — откликнулась Маврина. — Пока сходишь на станцию за продуктами, пока растопишь печь, все приготовишь... Птичек, белок надо покормить, расчистить дорожки... Посидишь за столом над иллюстрациями, попишешь пейзаж — зимой здесь такая красота! — Надо просто знать, чего хочешь, — улыбнулся Кузьмин, — что главное для тебя... Тогда времени не останется на скуку... Да и вон библиотека, — он кивнул на вместительные шкафы, забитые книгами.С Садко и стиль совсем меняется на "перцовский".