По следам предновогодней закупки, или Одесса - детство в конце 19 века
отзывы
«Речь», 2015. Серия «Такое разное детство». 112 стр., офсет. Размеры: 268x204x13 мм. Художник - Давыдова Анна.
Очаровательная автобиографическая вещица о детстве, проведенном в хорошей семье, с любящими, но строгими родителями, не менее строгой тетушкой, любимым двоюродным братом, которого часто приводят на весь день, а то и с ночевкой… Поездка к бабушке на все лето, приезд родственника-известного скрипача, первые уроки рукоделия, игра с друзьями в «Море волнуется», комета Галлея и любимые куклы… Одесса. 1890-е.
Книга однозначно понравилась, и будучи девочкой, любила читать подобные, одной из любимых было «Детство» Сергея Прокофьева (кстати, рекомендую всем, по возможности нахождения). «Детство» и «Отрочество» Толстого также перечитывала не раз.
Хорошо написана, читается легко. Иллюстрации есть не на каждом развороте. Возраст героини - 6-7 лет (семь исполняется в конце книги, отдельная глава посвящена дню рождения).
Совершенно замечательные взрослые в этой книге. Папа работает в типографии, дома часто читает гранки, дети (Вера и ее закадычный друг, кузен Дима) больше всего любят слушать его рассказы о самом разном: почему меняются времена года, когда пролетит комета Галлея и пр. Мама - преподаватель русского языка в училище и преподаватель по сути своей: Дима принес марки - глобус, пожалуйста, приехала в гости неграмотная племянница кухарки - оставляют жить у себя ("обе на кухне поместятся"), не пошли занятия фортепиано у дочки - пошли у другой девочки. Родители много работают, но и про жизнь успевают детям рассказать, про то, что в ней важно, «соломку» не подстилают, когда нужно - в «точках роста» - они рядом.
В отзывах прочитала, что в другой редакции содержались еще две главы, и главы важные. Да, мне хотелось бы их прочитать, но на нет и суда нет, читаем то, что есть. А вот последняя глава из имеющихся для меня как торчащий шип. Те, кто вырос в СССР, меня поймут. Вся книга - о спокойной детской жизни, и намека нет на грядущую бурю (да и далеко до нее еще), а в последней главе - обыск в квартире, ищут листовки или иную другую литературу против царя, и папа с дочкой говорят в конце книги о том, что настанет день, когда все школы, все книги станут доступны народу. Вот этот революционный подтекст (кстати, Лев Троцкий - их близкий родственник и воспитывался в этой семье несколько лет) мне как ножом по сердцу. Во-первых, повторюсь, он идет полным контрастом ко всему тексту книги, словно чёртик из табакерки выскакивает, во-вторых, столько в моем советском детстве было разговоров про эту лучшую жизнь для народа, у стольких неплохих по сути книжек был подобный конец (а реальность-то была страшной), что… вот сразу пахнуло на меня воздухом той пропаганды. Конечно, это мое личное восприятие идеологического подтекста главы, но все же считаю нужным поделиться. Возможно, более молодое поколение вообще этого не заметит, тем более во всем остальном книга отличная и к прочтению смело рекомендую.
ТРИ ЦИТАТЫ
1.
«Как только я увидела Тамару, я тотчас же поняла, что это и есть моя самая любимая подруга. Сразу же мы занялись куклами.
- Познакомьтесь, - сказала я. - Надеюсь, вы понравитесь друг другу.
Куклы Тамаре сразу понравились. Особенно Танечка, про которую я рассказала, что она лечилась в клинике от серьезной болезни.
- А железо ты ей даешь? - спросила Тамара.
- Какое железо? - удивилась я. - Она же фарфоровая.
- Железо - это такое лекарство в пилюльках. Укрепляет здоровье. Человек становится крепким, розовым.
- Вот это хорошо! - обрадовалась я. - А то у меня Таня никак не оправится после клиники. Всё бледнее становится.
- А может быть, ты умываешь ее водой?
Я созналась, что да, умываю. Голову Танечке не мою, я знаю, что это ей вредно, а лицо вытираю влажной губочкой.
- Это ей тоже вредно, - сказала Тамара. - Куклы этого не выносят.
Я обещала больше так не делать. Но на всякий случай мы приготовили малюсенькие шарики из черного хлеба и начали давать Танечке железо».
2.
«Мы уселись перед роялем рядышком, на двух стульях. И вот бы кто послушал, какая началась музыка!
Мы тыкали пальцами в клавиши, ударяли по ним всей пятерней, били по ним кулаками!
Но нам и этого показалось мало. Мы с Димой стащили с себя по башмаку и с громким хохотом стали колотить ими по всем клавишам сразу.
Старый рояль стонал всеми своими струнами, будто плакал, но нам и горя было мало.
Громче, ещё громче! Не зевай!
Мы подняли такой шум, что ничего другого не слышали. Когда же, утомясь «игрой», красные, растрепанные, мы обернулись, то увидели, что за нами стоит мама, а рядом с ней пожилой человек с продолговатым ящичком в руках: господин Птачек, настройщик…»
3.
«Вокруг меня танцевали, пели, грызли орехи, а я, забыв обо всём на свете, перечитывала под ёлкой любимую сказку. И вдруг я увидела, что Дима, стоя за моим плечом, тоже читает про Снежную королеву.
- Да, Дима, - сказала я, - будь спокоен: я бы тоже, как Герда…
Дима ничего не ответил, только погладил меня по руке и дал мне золочёный орех, хотя у меня и своих было достаточно».
