Как создавались иллюстрации

Прочитав рассказ художника Петра Любаева об иллюстрировании "Двух капитанов", вы увидите на этих рисунках больше, чем ожидали.

Работа над иллюстрациями к роману В. Каверина «Два капитана» была интересной и трудной. Во-первых - это роман-легенда, а во-вторых, это история главного героя, происходящая в переходную для России эпоху. Время на долю Сани Григорьева выпало непростое. Роман написан в героико-романтической стилистике соцреализма. Саня развивается как личность вместе с молодой страной. Поэтому в своей работе мне очень хотелось изобразить его романтиком-путешественником. Прочитав роман, я вспомнил знаменитый лозунг: «Из всех искусств важнейшим для нас является кино». Тогда я вновь пересмотрел свои любимые чёрно-белые советские фильмы, изучил, как мог, по кинохронике и фотодокументам жизнь советских граждан в 20-30 годы и, разумеется, обратился к изобразительному искусству той поры. Кстати, роман издавался раньше в основном с черно-белыми рисунками и хотелось выдержать все, как сейчас говорят, в «ретро-стиле», монохромно.

Роман поделили на два тома. По образованию я художник-живописец. Начав иллюстрировать первый том, я почувствовал себя эдаким художником творческого объединения ОСТ или АХРР - мне очень подходила их стилистика, и я старался что-то подсматривать то у одних, то у других. На меня всегда производили сильное впечатление плакаты, а в ту пору они имели необычайную силу воздействия: «Будь готов к защите своей Родины!» или «Вступай в кружки Осоавиахима!»

Художники той поры быстро развивались, меняли направления, разными становились их вкусы. Они с большим азартом впитывали в себя всё новое, проходя жизненный и профессиональный путь. Взять к примеру, Петра Мальцева, который известен прежде всего как автор произведений на военно-исторические сюжеты, создатель диорам. Однако в 1920-30-е годы он делал очень броские декоративные плакаты, посвящённые флоту и авиации, наравне со знаменитыми Дейнекой, Пименовым, Самохваловым.

В моих иллюстрациях нет открытого «цитирования» произведений тех лет, но есть некоторые отсылы к творчеству тех или иных мастеров. Например, сцена, где Петя Сковородников вместе с Саней попадают в артель инвалидов-спекулянтов. Её населяют «уважаемые граждане», вроде тех, которых высмеивал Михаил Зощенко в своих рассказах. Эту иллюстрацию захотелось «увидеть глазами» знаменитых ленинградцев Владимира Лебедева и Николая Тырсы, наполнив некоторой долей юмора.

И напротив, утонченная и нервная натура матери Кати, Марии Васильевны, её привычка задумчиво возлежать на тахте, напомнила мне фотографии Анны Ахматовой, где она позировала, и, словно превращаясь в статую, застывала.

А вот, как в кадре кинохроники, повествующей об освоении советского Заполярья, заглядывает нам прямо в лицо старый ненец с трубкой в зубах. Или сцена в гостиничном номере, где коварный Ромашов пытается передать компрометирующие Николая Антоныча письма Сане. Она навеяла мне какой-то фильм про шпионов, где много таких напряженных «немых» сцен, в которых герои нервно затягиваются папиросой.

Иллюстрацию к эпизоду, в котором сообщается о знакомстве молодого отважного лётчика Григорьева с журналистом «Правды», я решил посвятить своему дедушке - Евгению Васильевичу Спехову, который почти всю свою жизнь проработал в главной газете СССР. Именно он изображен мною в образе молодого любознательного журналиста.

Катя собирается покинуть семью и дом, в котором провела детство - эту непростую жизненную сцену я тоже решил проиллюстрировать. Катя Татаринова - сильная личность. Стоит посмотреть любой фильм 30-х годов и станет понятна роль женщины в Советском союзе. Решительная, самостоятельная, способная, как и мужчина, на поступок героиня может быть очень романтичной и веселой. Почти как доцент Галина Мурашова в знаменитом кинофильме «Сердца четырёх».

Время неумолимо бежит и меняется. Меняются и взрослеют главные герои вместе с ним. Их ждут невзгоды, трагедии и испытание долгой разлукой. Иллюстрации ко второму тому становятся более «суровыми» и приглушёнными по цвету, почти монохромными.

Но вот отношения героев надолго прерывает война. Катя оказывается одна в осаждённом Ленинграде. Я представил огромный замаскированный город с массивной имперской архитектурой, с которой сняли пышное золото, а великолепные статуи спрятали в деревянные короба; людей, которые продолжают в нём героически трудиться, под обстрелами, борясь с усталостью, голодом и холодом. Надо сказать, что Вениамин Каверин очень точен в описании города. Маршруты, по которым до войны в белые ночи гуляли влюблённые Саня с Катей и непреодолимые пути со снежно-ледяными глыбами, сулящими верную смерть, мне пришлось изучать по современной карте Петербурга.

Конечно, кадры военной кинохроники и фотографии блокадного Ленинграда не раз давали мне мощный толчок к написанию картин. И я решил использовать в работе над романом свои живописные произведения.

«Блокадный Новый год» (есть у меня такая работа) на мой взгляд, годилась как иллюстрация к книге. На ней изображены девушка-милиционер и бабушка с внуком, которые любуются празднично украшенной витриной универмага на Невском. А в рисунке, где Катя идет по пустынному, холодному городу мимо атлантов на Миллионной улице, я хотел, сопереживая главной героине, опустить всю тяжесть блокадных дней на их могучие плечи. Потому что, им всё равно не привыкать, а она должна победить саму смерть и дождаться Саню.

Те части романа, в которых рассказывается, как Саня служит в торпедно-бомбардировочном полку на Северном флоте, стали как бы продолжением темы моей дипломной картины в институте. В ней я изобразил выступление фронтовой бригады перед лётчиками морской авиации. Я тогда впервые посмотрел наш известный фильм «Торпедоносцы». Правда, у меня в картине не было ни снежной пустыни, ни белых медведей.

Сейчас я жалею, что чудесное время работы над знаменитым романом подошло к концу, но так всегда бывает - только разрисовался, и уже надо заканчивать или некуда вставить готовую иллюстрацию. Расстраиваешься, что только под конец работы тебя посетило досадное прозрение «как надо было бы сделать».

«Ты прочёл жизнь капитана Татаринова…» - так говорил сам себе Саня Григорьев. Я же постарался прожить жизнь Сани в своих иллюстрациях.

Книга выйдет в конце января.