Мои кинонаходки, часть: одержимая совершенством

Признание. Именно оно разделяет гения и безумца, даруя одному право творить, другому - прозябать. И ни один человеку, жаждущий признания, не согласится отдать свой, пускай и весьма призрачный, шанс статье кем-то, а не оставаться "одним из..."

Вот и главный герой картины «Whiplash», юный, но амбициозный студент, решает, что ему всенепременно надо стать звездой. Оно и верно, ведь если и здесь не получится, то право считаться семейным неудачником навечно закрепится за этим, столь амбициозным юношей, у которого за плечами ровным счетом ничего нет: ни друзей, ни влюбленностей, ни каких-либо других альтернатив или достижений - ничего. Удивительный эмоциональный аскетизм - благодатная почва для того, чтобы взрастить идею, которая заменит тебе, и в тебе, всё.

И, готова поспорить, это пугает главного героя не меньше, чем гневный дирижер - деспотичный, жестокий, властный человек, способный взмахом руки разрушить все амбициозные мечтания юного гения.

Тема страха пропитывает фильм довольно быстро и крайне убедительно, а затем просто сгущает и добавляет все новые и новые ингредиенты - ненависть, отчаянье, боль. Настоящий коктейль из безумия и страстного желания быть лучше, еще лучше, еще и еще раз… Одержимость, спросите вы? Очевидно.

Вообще идея одержимости, стоит заметить, не так уж нова для кинематографа - были и одержимые писатели, ученые, актеры, режиссеры, художники… Балерины, в конце-то концов, да и просто рядовые неуравновешенные обыватели. Что же тогда можно нового выудить из, вроде бы изъезженного вдоль да поперек, сюжета?

А вот режиссер таки ухитряется не упасть на рельсы безнадежной банальности, потащив за собой недурственный актерский состав и отличную музыкальную составляющую… Все дело в деталях, господа, а в них кроется, как известно, сам дьявол.

И вот на этот раз дьявол одержимости охватил юного барабанщика, которому не посчастливилось угодить в лапы к самому настоящему людоеду человеческих страхов и желаний - немолодому, когда-то знаменитому музыканту, который все ждет своего «звездного» ученика, музыканта, которого он откроет, без тени сомнения и стыда, музыкальному миру.

И все бы ничего, если бы только один внешний враг, в лице злобного гения, терзал не окрепший ум и душу главного героя, но задумка автора оказалась изворотливее - главный враг сидит глубоко внутри героя и имя ему - перфекционист. Больной, но невероятно сильный, взращенный до невероятных, угрожающих размеров, он кажется вытесняет все человеческое из молодого человека, делая его рабом барабанной установки, пленником одной единственной мысли - быть лучшим, стать лучшим во чтобы то ни стало.

Что сказать - браво, Майлз Теллер! И пусть игра на барабанной установке - очевидно, не его конек, сыграть человека на грани помешательства, добровольного, покорного, патологически болезненного, но инстинктивно проникновенного.

Зрителю действительно жаль этого юнца, загоняющего себя в клетку, из которой, по всей видимости, ему уже не потребуется искать выход.

Зритель также ощущает, что ритм, который набирает фильм, с каждым новым ударом по барабанной установке, с каждым новым окриком и свирепым взглядом дирижера, с каждым вздохом изнеможения и отчаянья, набирает невероятную скорость… Это и есть, черт его дери, то самое настоящее ощутимое напряжение, о котором почему-то подзабывают некоторые режиссеры, приковывающее внимание к действию до последнего кадра.

Это кинематографическая ловушка, которая всегда срабатывает безотказно.

Точно такая же ловушка - это создание неоднозначного, завораживающе неприятного, под час абсолютно омерзительного, но харизматичного, не шаблонного злодея. И в «Одержимости» он именно такой - коварный, бесчувственный, самовлюбленный тиран, но при этом парадоксально честный в своем принципе - ему действительно нужна его «звездочка», это не уловка и не позерство, как может показаться поначалу, это просто его форма одержимости, которая точно также пожирает заживо своего носителя.

Финал - тому истинное подтверждение.

Игра Дж. К. Симмонса может показаться не сильно разнообразной в первых половинах фильма, но, чем ближе кульминация, финал, тем отчетливее вырисовывает вся скрытая неоднозначность, очеловеченная неоднородность этого «монстра», наделенного властью, чья жизнь простирается в тех же параллелях, в тех же дебрях, с теми же демонами.

Чего стоит финальная сцена, где Симмонс работает одними глазами, где нет ни монологов, ни живописных объяснений перед зрителями, нет нового сюжетного витка, счет идет на минуты - есть только взгляд и напряженный ритм, набирающий и набирающий обороты; и новая порция бесконечных ударов, обрушивающихся на барабанную установку, вместе с потом и чем-то еще, вдребезги разбивающим условности реальности, нормы и адекватности - ничего из этого больше не имеет смысла, выбор сделан - утопающему остается полагаться только на себя.