3. Грудное вскармливание. Сага. РасЦвет

Почему болеют дети? Отвечают за наши грехи? Когда я так думаю, меня охватывает жгучее чувство несправедливости. Дети только пришли в этот мир и еще не успели наделать своих ошибок, но почему-то вынуждены отвечать за чужие. Это сравни тому, что признать виновным в ДТП и наказать не водителя, нарушившего правила, а пассажира, который был только свидетелем. Дети не должны болеть, они должны играть, веселиться и радоваться жизни.

Мы с дочкой попали в больницу, когда ей было всего полтора месяца. Она вдруг стала срыгивать после каждого кормления. Причем, срыгивала практически все, что съедала. Так мне казалось. Нас срочно госпитализировали с подозрением на пилоростеноз – желудочную непроходимость. В отделение патологии новорожденных.

Наши больницы – это, наверное, самое жуткое место на Земле. Ты, будучи человеком взрослы и сознательным, можешь стерпеть многое: и боль, и хамство персонала, и ужасные бытовые условия. Но смотреть, как мучается твой ребенок – просто невыносимо. А мою крошку именно мучили. Чего стоит один только рентген! Вы никогда не видели, как делают рентген грудным детям? Это ж настоящий пыточный «аттракцион»! Ребенка намертво приматывают к специальной доске, вытянув ножки и подняв вверх руки. На глаза надевают повязку. Затем эту доску подвешивают на крючок и маме предлагают «придержать». Ну, чтобы, ни дай Бог, не рухнула. В общем, это почти распятие, только не на кресте. Ребенок, естественно, рыдает. Пытается вырваться. Даже полуторамесячный. Срабатывает инстинкт самосохранения. И при виде всего этого твое сердце тоже рыдает.   

После рентгена – забор крови. Это тот еще «аттракцион»! Ведь пальчик-то крошечный, а набрать нужно ЦЕЛУЮ пробирку. Моей дочке искололи все пальчики. Все ДЕСЯТЬ! Она так кричала, что периодически даже давилась собственным криком. И, видимо, думала, что я ее предала, раз позволила сделать с ней такое.

Промучили нас четыре часа. В итоге ничего не нашли и отправили… в инфекционное отделение. Ну, а куда же еще? Ребенок срыгивает, стул жидкий, врожденных патологий нет, значит, кишечная инфекция. Ну, а что же еще? В инфекционном сразу же без анализов и «разбора полетов» всадили какой-то укол. И предупредили: «час не кормить и не поить». «Пошутили?!», - я не поверила своим ушам. Моя дочь и так уже толком не ела четыре часа. Два раза я давала ей грудь на 5 – 10 минут в перерывах между рентгеном, УЗИ и многочисленными осмотрами. Но это разве кормление? И вот еще целый час не кормить. Целый час. Целую вечность!

Дочка плакала от боли, от обиды, от страха, от желания есть и спать. Я пела ей песни, целовала и прижимала к себе, и горячие слезы катились по моим щекам. Время от времени она проваливалась в сон. Совсем короткий, минут на пять. Но даже во сне продолжала тихонько стонать. Потом резко открывала глазки, открывала свой маленький ротик, жалась ко мне, искала сосок. И, не находя, снова начинала плакать. Я сдалась через полчаса. Приложила свою крошку у груди. И мы обе в тот момент испытали ни с чем не сравнимое счастье. Дочка наелась до отвала. Видимо, впрок. Поскольку стала похожа на колобок с ушами – так раздулось ее маленькое пузо. Ну, а что? Кто знает, когда в следующий раз покормят? Под грудью она, наконец, заснула. И тут ее снова разбудили… чтобы снова взять кровь.

Никакой инфекции у дочери не обнаружили. И мы сбежали из больницы на третий день под расписку. Доктора вручили мне целый список рекомендаций и лекарств. Так, «на всякий случай». «Если вдруг чего – сразу возвращайтесь», - напутствовали меня врачи. «Ага», - сказала я. А про себя подумала: «ни за какие коврижки!».

Лекарства я давать не стала. Зачем лечить то, не знаю, что? Я продолжала кормить, а дочка продолжала срыгивать. Временами она очень странно вела себя у груди. Сосала, сосала, а потом вдруг бросала, краснела вся от ногтей до кончиков ушей, надувала щеки и будто тужилась. «Она какает», - предположил муж, увидев как-то раз такую картину. Но ошибся. Вскоре подобное поведение стало для дочери закономерным. Я не могла понять, что происходит? А однажды, пососав всего пару минут, она выплюнула грудь и вообще отказалась брать ее снова. Начала кричать, вертеться, дрыгать ножками. Я испугалась и принялась судорожно соображать: «так, и что я сегодня ела? Чай с баранками, отварная индейка и гречка, гречка, гречка (Господи, ненавижу ее!). Еще было… яблоко. Точно, во всем виновато яблоко!». Но еда, конечно, была ни при чем. Такие отказы повторялись все чаще и чаще. И я запаниковала. К огромному счастью на моем пути в тот момент встретился грамотный невролог.

У моей крошки оказалась аэрофагия. Она подсасывала воздух во время кормления, даже несмотря на правильный захват груди. Этот самый воздух распирал желудок, вызывая неприятные ощущения, и дочь отказывалась от груди. А, выходя наружу, он увлекал за собой часть пищи. Отсюда и срыгивания. В общем, все было не так страшно. Аэрофагия связана с незрелостью нервной системы и до года не лечится. «Ха, в больнице нас бы точно залечили до смерти!».

Теперь, когда нашлась причина наших бед, стало гораздо легче. Я помогала дочке отрыгивать воздух и после кормления, и во время него. Гладила ее по спинке, клала в кроватку и снова поднимала «столбиком» (смена положения тела помогает воздуху выйти), легонько встряхивала, покачивала, похлопывала. В общем, чего только не делала. Процесс занимал как минимум десять минут. «Мда. Я бы тоже срыгнул, если б меня так кантовали», - буркнул однажды мой муж. Мама смотрела на меня с подозрением и с жалостью. Как смотрят на человека с душевным расстройством. Но я ни на кого не обращала внимание. Единственное, что меня по-прежнему волновало – нехватка молока. Приливы были редкими и короткими. Дочь все так же сосала грудь по полтора часа, а я все так же ощущала за это время один, два прилива. Мне казалось, это крайне мало. Я старалась копить молоко. Кормила полдня из одной груди, а в другой оно пока собиралось. Но, к счастью, я быстро поняла, что это дорога в никуда. Когда моя малышка набрала за неделю всего 70 грамм.

Психологически это очень сложно – поверить, будто из «пустой» груди ребенок может что-то высосать. Да не просто что-то высосать, а наесться так, что молоко в глазах будет плескаться. Но надо отбросить, к черту, психологию. И довериться природным инстинктам. Что я в конечном итоге и сделала. Я стала давать дочери обе груди, меняя их по пять, шесть, семь раз за одно кормление. И, о, счастье! Приливы участились, щечки моей малышки подернулись ярким румянцем, а на руках появились перевязочки. Битва за грудное вскармливание была окончена. Мы с дочкой победили.  

Аэрофагия мучила дочь и сводила с ума меня аж до девяти месяцев. И днем, и ночью приходилось изворачиваться, чтобы отрыгнуть этот несчастный воздух. Иначе мое чадо просто не засыпало. Но я, стиснув зубы, терпела. Поскольку знала, ради кого и ради чего. До полутора лет мы спали с дочкой исключительно вместе. Обнимались, целовались и были неразлучны. Мужа пришлось выселить на диван. Он поначалу бурчал, но потом смирился. Сейчас моя малышка спит в детской кроватке, придвинутой вплотную к нашей. А муж вернулся на свое законное место. Мы до сих пор на ГВ.

Вчера ночью дочка разбудила меня, хлопнув ладошкой по лбу. Я приподнялась на локте – сидит, смотрит своими огромными карими глазами. «Дай титя. Щуть, щуть пососать. Мамощка, дааай!». Конечно, моя милая. Ведь я не могу отказать Ангелу…

П.С. Заключительной частью этой саги будет «Закат». Но в ближайший год он, скорее всего, не случится. Если только дочь сама не решит, что пора завязывать. Она ведь уже личность с ого-го каким характером.