Книжный Салон - 29 мая

Сегодня здесь собрался весь читающий Петербург. Организаторы ярмарки принимали радушно - раз уж пришли вас многие сотни, пропустим всех, но порционно и в ту же узенькую дверь.

Я вошла в Синий зал (синий он согласно вывеске на дверях) под слова Багдасаровой: "Любовь-эрос в искусстве отражается в напряжённых образах. Любовь-нежность - это мадонна Литта."

Нашла себе место уже под слова о ненависти в искусстве: "Американский врач исследовал, как люди с военным прошлым, с постравматическим синдромом воспринимают фильмы ужасов. При просмотре у них выделяется адреналин, а он работает для них как обезболивающее". Это пояснение о необычайной популярности картин с мучениями святых, особенно икон с таким сюжетом в средние века, там практически с рождения все были с постравматическим синдромом - голод, войны, эпидемии...

Софья о своей первой книге "Омерзительное искусство": "Книга выдержала 5 переизданий, общим тиражом 25 тысяч."

В наши времена это очень много.

Своеобразно, оказывается, выглядит процесс подготовки книги к изданию. У Софии было аж два редактора: один следил, как бы не оскорбить чувства верующих традиционных конфессий, а другой - чтобы не оскорбить чувства приверженцев конспирологии, вмешательства рептилоидов и т.д.

Похоже, книгам по искусствоведению нынче положен статус "Всё сложно".

Софья очень живо изображает персонажей, так что слушать интересно, а как передать это буквами, непонятно.

Вот, например, история о восстановлении картины с Иваном Грозным.

Прошло довольно много времени с года её написания, и цветовосприятие Репина сильно сдвинулось к фиолетовому. Он сам восстановил лицо Грозного после первого покушения на картину, но так, что Грабарь пришёл в ужас. Грабарь же с другим реставратором смыл свеженаписанный слой и восстановил прежний.

Репин пришёл посмотреть на восстановленного Грозного: "До чего хорош! Это что, это я сделал?"

Софья полушёпотом и с придыханием передаёт ответ реставраторов: "Да-да-да-да-да!"

И ещё у Багдасаровой успели взять интервью.

Издательство собирается перевыпустить её "Апокалипсис". Сдвинутся ли мои вкусы настолько, что я получу от рассматривания такой книги удовольствие больше 5 минут?

Потом я заглянула на детскую площадку.

Сегодня, в выходной там был аншлаг.

Непомнящий так заводил детскую аудиторию, что дети лихорадочно спешили рисовать, громко и в унисон отвечали на все вопросы, бежали за автографом.

Бедные родители, книжный дом продавал книжечку-то для автографов по цене под тысячу.

В будние дни деткам на площадке тоже было неплохо, вот они с Юлией Ивановой.

Что отличает эту площадку от московской - здесь всегда предлагают посетителям интересную печатную продукцию. В этот раз это карта котомест - там можно укотовить какого-нибудь котика бесплатно и навсегда.

Так получилось, что в один из дней ярмарки я перепутала место мероприятий и попала на выступление поэтической секции.

Оказалась, это тоже детская площадка, только возраст резвунчиков где-то под 70.

Я была единственной посторонней, одна среди всех не поэт. Уход сразу бросился бы в глаза, выглядел бы грубо и даже немилосердно по отношению к этим хулиганам слова и неслухам всяких правил.

У них седые щётки волос поперёк лысой головы и рыжие кудри неизвестной природы. Их непослушание из 1970-х. Приправа к стихам однообразна - упоминание о грибах, траве и алкоголе - и не зависит от авторства. Их в юности напугали, что темы эти запретны. Они хихикают, предупреждают очередного декламатора, что тема ух-опасная и ловко (по собственному разумению) её обходят: "Может, я о газонной траве писал!"

Все аддикции (ух-опасные темы) теперь интересны только наркологу и только на приёме, но поэты не заметили перемены за прошедшие 50 лет. Да и прошедшие 50 лет тоже, похоже, не заметили.

Проблему с рифмами они решают так же ловко - просто повторяют фразу в каждой нечётной строке. О ритме и рифме они, кажется, слышали, но решили, что им этого не надо - и счастливы среди единомышленников.

Примерно то же я слышала на встрече с Юрием Поляковым, только взгляд был с другой стороны. Он был в ужасе от поэта, что сказал: "С рифмой у меня не очень."

"Так поучись", - ответил жестокосердный Поляков. (На ум приходит Херасков: "Только рифму уважаю, Стих без рифмы вображаю Тело будто бы без ног") И это был всего лишь один из его примеров нынешней матрицы жизни.

Юрий Михайлович вспоминал разнообразные встречи в верхах и в богемной среде, которые в самом-то деле весьма однообразны и вписываются в упомянутую матрицу. (Подробней можно посмотреть в его интервью "Зачем вору запонки")

От него узнала о чрезвычайной популярности у режиссёров и особенно у драматургов доаристотелевской драмы.

Доаристотелевская - значит, не надо заморачиваться завязкой, развитием, кульминацией, развязкой... - красота!

Как это выносит зритель? Ну, я же смогла незаметно улизнуть с поэтической секции спустя полчаса. Правда, я на билет не тратилась, так что и переживать не пришлось))

Теперь я спокойней переношу, что один из моих сыновей не выносит поэзию. Да если вдуматься, в каком-то смысле свезло мне просто невероятно!