"Светлана, какие у Вас взаимоотношения с вашей дочерью?"

Я как всегда торопясь и немного нервничая зашла в кабинет своего психотерапевта. Мы уже привыкли друг к другу. Я уже давно выбрала тактику поведения у него на приёме: немного с улыбкой, интуитивно не давая ему залесть глубже, чем я могу контролировать. Он пытался добиться от меня бессознательного. Он просил материал, с которым можно работать. Я делала вид, что я не понимаю и просила описать мне логоритм действий. Ему не нравился мой военный настрой. Позже он стал называть кого-то внутри меня "фельтфебелем" - это я сказала ему, что так меня с детства называли родители за мою недюжую ответственность и строгость ко всем и к себе в том числе. Иногда он задавал вопросы. Я отвечала быстро, не задумываясь. Он всегда был недоволен, так и говорил, что он просит ответ души, а я отвечаю головой. Он пытался объяснить. Я давала другой ответ, но он оказывался с его слов снова из головы.

Спустя месяц нашей терапии, которая ни к чему не приводила, а по ходу всё больше запутывала его, он не выдержал и спросил у меня про мою душу. "Светлана, что с вашей душой? Зачем Вы так глубоко её загнали? Вы же видите, что те симптомы, с которыми Вы пришли - это сигналы о том, что душа больше не может, она кричит о помощи! Она через эти симптомы обращается напрямую к Вам, она на грани! Груз рационализма задушил её... Вы представляете себе весы?", - спрашивал он меня, показывая руками чаши весов. Потом одна чаша резко поползла вниз, а вторая вверх - это он знаками пытался объяснить, что чаша весов переполнена, что её нужно срочно освобождать, так как "душа уже залезла под плинтус".

Я была спокойна, потому что мне нравилось наблюдать как он не может пробить броню. Он снова просил бессознательное, хоть что-нибудь, что трогает душу. "Её давно ничего не трогает", - подумала я, но промолчала. Мне нравилось как он незаметно выводил меня на разговор. Я обычно очень тщательно готовилась к нашим беседам. Думаю, он это видел. И ему это явно не нравилось.

На прошлой встрече мы заговорили о результате. Точке, к которй мы должнвы прийти. Я была с ним очень откровенна с самого начала и в этот раз не смолчала, и коснулась материальной темы. Он выслушал и сказал, что он ещё и профессионал, что работает на результат, что со мной очень тяжело, что я сама не соглашаюсь на взаимную работу. Вообще он постоянно напоминал мне про взаимность. Когда я спрашивала его, задавала вопросы ему - что в принципе случалась редко, он говорил, что он не даёт советов, что мы должны вместе с ним найти ответ.

Никто не обещал, что будет легко. Ему. Я почему-то пришла с таким настроением, что мне точно ничего уже не поможет.

"Ах, да, я же, принесла то, что Вы просили", - немного лениво и со скрыой усмешкой сказала я, потянувшись к суммочке, доставая аккуратный лист А4 в файле с изображением того, что как мне казалось, хоть как-то относится к Душе. Он взял лист. Его слова оказались мне странными, потому что он не посмотрел на изображение, если только на секунду бросил взгляд. "Светлана, у вас всегда всё очень аккуратное, гладкое... этот новый файл, всё почти стирильно, всё по военному. У меня ощущение, что это не картина, а военный устав или договор на миллион долларов в единственном экземпляре - нестолько всё идеально. У Вас дома такой же порядок?"

"Странный, - подумала я, - при чём здесь мой дом? Месяц просил меня принести то не знаю что, а тут его порядок в доме интересует?"

"Да, у меня всё всегда на местах, у меня стирильно чистый пол, не бывает крошек ни на полу ни на столе, потому что они меня раздраают также как и пыль, нет разбросанных игрушек, потому что Злата с детства приучена убирать на место то, чем она уже поиграла, и только потом доставать новое."

"А творчество?"

Бля, какое творчество? Он гонит явно...Время-то оплачено. Он точно никакущий психотерапевт. Восхищённые отзывы о нём - явная очередная найденная мной в интернете херня.

"Какое творчество? Я же говорила Вам, что не умею рисовать, ненавижу лепить и клеить аппликации с детства. Я не шью, не вяжу и не вышиваю. И не собираюсь."

"Детское творчество?????", - не унимался он.

Я всегда живу интуицией. В это момент я Чувствую, что-то неладное, но оно либо очень скрыто, либо у меня что-то взяли изнутри без спроса. Я этого никому не позволяю. Моё равновесие нарушается. Я чувствую что-то контролируемое уходит от меня. Чувствую, что больше, чем за месяц что-то очень фундаментальное дало течь.

Мне не нравится вопрос априори.

Я не помню, что ответила, но сказала что-то, что, да, она любит рисовать и лепить, вырезать и клеить, что я отвожу этому много времени наших занятий, но всегда хочу по-скорее заверщить всё это нелюбимое мной прикладное искусство.

Но он пристал как банный лист до ж...ы... - "А карандаши, кисточки, краски?"

Блять, что карандаши, кисточки и краски? Что???? Обычные карандаши, кисточки и краски! Обычные! Что тебе надо от меня, мужик?!

"Что карандаши???", - я удивлённо поднимаю обе брови.

"Они разбросаны?"

Я ответила ему, заметно раздражённо... Разговор начал мне надоедать. На прошлой встрече мы обсуждали картины Дали. Сопоставляли их с Айвазовским. Я принесла ему не Дали и не Айвозовского. Причём здесь карандаши?

Я прикинула время и задумалась. Злата там одна. Оставлена на свой страх и риск как всегда соседской няне, которой видимо больше всех нужно в отличии от моих родственников с двух сторон. Работадатель няни - моя соседка не в курсе, что няня работает нес её ребёнком, а выручает за соседкины оплаченные деньги свою почти с умасшедшую соседку, то бишь меня, которая поехала на другой край города на очередной ни к чему неприводящий приём к психотерапевту. За няню я не боюсь. Я с ней кждый день общаюсь больше года. А вот моя соседка... если вдруг раньше с работы приедет, охуеет - мало сказано. А няня меня выручает по-настоящему: и сидит со своей и с моей, и накормит, и спать уложит, и проверит укрыты ли...

А мы только начали. Ещё долго. Хоть бы не позвонил мне никто, а то как-то неудобно. У него такой внушительный фонарь горит над входной дверь в его кабинет - горит и строго мигает "Не беспокоить. Идёт приём". А я тут со своим невыключенным телефоном... Похуй.

Он дал мне время на мысли. Я вернулась мыслями в комнату, он это заметил и продолжил: вроде так невзначай задал вопрос: "Светлана, какие у вас отношения с дочерью?".

Его голос выдал его. Я поняла, что попалась. Происходит что-то важное. Напротив меня было окно. Я посмотрела в него. К нему я сидела в этот момент боком, и боковым зрением я видела, что он не смотрит как всегда в свои пусульки. он наблюдает за мной. Я молча отвернулась от него и стала смотреть в другое окно, которое было справа от меня. К нему я сидела затылком. На затылке нет глаз, но я чувствувола, что он продолжает наблюдать за мной.

До этого вопроса, как и весь предыдущий месяц я сидела в расслабленной позе в кресле, не смыкая рук и ног, вполне контролировала себя и общалась. Если это можно так назвать.

Но в тот момент я почувствовала, как ноги сами против моей воли скрестились и поджались под меня как у побитой собаки хвост. Руки поползли друг к другу и, не смотря на мои отчаяные попытки заставить их оставаться внешне такими же расслабленными, сомкнулись в замок, скрестив пальцы.

Я выдала себя. Я не хотела овечать на его вопрос! Я не хотела говорить на эту тему. Я не готовилась к этой теме. На любую другую тему, только не на эту, пожалуйста, не трогайте за живое, кровоточащее, незаживающее, пульсирующее, не трогайте - это моёёёёёёёёё! Это и была Душа. И он нащупал её.

Ощущения схожи с теми, когда хирруг шьёт наживую разорванную мягкую мышечную ткань, не обезболив, не затупив работу нервов.

Но психотерапевт - тоже врач. Он тоже лечит живое. Он нашёл больное место. Я пришла с жалобами на общую боль, но не знала, где её очаг. Он нашёл.

Пауза затягивалась, я собиралась с мыслями и не могла собраться. Она расползалис как черви из моей головы. Я прям была в отчаянии и заплакала от этого. Так искренне, как никогда в жизни...Я продолжала смотреть в окно и сидеть к нему затылком.

Я почувствовала себя такой беззащитной, такой нелепой и слабой. Всё это заняло какие-то секунды... но какие секунды!

Меня отпустило и я вспомнила, что лучшая защита - это нападение. Резко повернулась к нему и с мыслями, которые я почти не могла контролировать, с мыслями, которые не хотели оставаться непрочитанными, с мыслями о том, что ты - мужик можешь знать о детях? о взаимоотношениях? обо мне и о моём ребёнке - что ты можешь знать, сидя здесь и не видя трудностей воспитания детей, не испытывая этих страхов матери, спокойня уходя утром на работу и закрывая дверь с мыслями, что у них должно быть сегодня всё хорошо - кому должно?; ты не слышишь этот разрывающий мозг детский крик, не знаешь их потребностей, не лешишь с ними в больнице, не кормишь его гипоаллергенными несъедобными продуктами, не мажешь мокнущие корочки на его теле дорогущим еле найденным в аптеке кремом, не прислушиваешься по ночам к кашлю - не перешло ли в астму?, не остаёшься опять!, опять! опять! один на один с ним, ты свободен идти, ехать, делать, творить, мечтать и наслаждаться, а мать привязана строгим ошейником сначаа к кроватке, потом к коляске, потом к небольшому радиусу вокруг дома...

Глотая слёзы, почти рыдая я решила ответить вопросом на вопрос: "У Вас есть дети?".

Он ожидал видимо чего-то другого от меня. Сначала бессознательно кивнул, потом сообразил, скинул с себя мой посыл, вошёл в норму и сказал, повторив вопрос; "Света, какое это имеет отношение? Мы здесь, чтобы говорить о Вас, а не обо мне. Какие у вас взаимоотношения с дочерью?"

Ох, и тяжёлый вопрос. Я думала что мне делать: рассказать ему правду, рассказать всё как есть или сказать общими фразами, что всё хорошо?

Я решила говорить. Я говорила долго и тяжело... Он не перебивал, лишь изредко уточнял и направлял мою душевную лаву в нужное русло.

Я многое тогда поняла, это очень помогло мне сейчас.

Я как-будто бы переродилась мамой.

Моя дочь ещё совсем маленькая, она не знает кто такой психотерапевт, не знает куда ездила мама несколько раз в неделю, оставляя её с соседской няней, но сейчас она из демона превратилась в ангела, она целует меня в макушку, когда я наклоняюсь завязать шнурки на кроссовках, она шепчет мне на ухо что-то на своём, она стала смеяться в голос звонким смехом, она стала совсем другой.

Соседская няня, уйдя в отпуск на неделю, пришла и не узнала её. Сказала, что это не Злата...

Нет, это Злата. Она моя.

Единственное, что недопонял врач, когда я ему всё это описывала словами, это было его уточнение: "Она стала похожа на Вас?"

"Нет. Она другая."

"Она стала вас слушаться? Стала послушной? Спокойной?"

"Нет, она не стала послушной. Она всё такой же ураган эмоций и возмущений, такая же взрывная и экспрессивная, но она сатала моя, понимаете?"

"Уточните, пожалуйста"

Я что-то ответила ему, но я явно поняла, что он точно не мама и никогда ею не будет, что именно это - то, что он мужик, и помогло мне найти такое невидимое эфимерное решение неосязаемой проблемы.

Искренне желаю каждому, кто ищет ЭТО ТО в своих детях, кто недовольно разглядывает их и задаёт им вслух по сути глупые риторические вопросы, найти то невидимое, что обрела я.

Это и есть счастье. Оно похоже на балласт в руках раскачивающегося на тоненьком натянутом троссе гимнаста. Но это и есть основа. Она только кажется ненадёжной.

Это навсегда!