"Пиду я у садочок, наемся червячкив..."

Немного юмора расслабиться перед генеральной репетицией.Выходные на носу,мне,например,квартиру вылизать надо-свекровь едет)))

А у меня экзамен был. Серьезный. Очень. Я к нему три месяца готовилась, не просыхая. А ничего не писала, потому что последнюю неделю просидела в одном месте. Из-за нервов. Не-скажу-где, так как девушка я культурная. Я только намекну, что была бы я мышкой, у меня были бы такие глаза, что я не пролезла бы ни в какую норку. Но коты бы меня все равно не ели. Потому как жаль есть такую красоту. Глазастую. А еще я поправилась на три килограмма. Вопреки нервам.
Но это все мелочи. Я лучше расскажу про экзамен.

В предэкзаменное утро я проснулась на удивление легко и поплелась чистить зубы. На кухне что-то шипело, и я потопала туда.
У плиты стоял Бандерас в кружевном фартуке поверх праздничного черного токсидо и и готовил яичницу с помидорами. От бури эмоций я чуть не проглотила зубную щетку.
Сначала я очень удивилась, потому что такой фартук я бы не приобрела под угрозой расстрела. Потом до меня дошло, что я все еще в старой молегрызеной ночнушке, и я жутко расстроилась. Еще через секунду я решила, что зато так сексуальней, потому что много дырок, и что надо хватать быка за рога, пока горячо. Я посмотрела на него самым своим томным взглядом «хочу-чаю-аж-кончаю», напрягла свой проржавевший английский и гнусаво (чтобы жеманнее) произнесла сквозь пасту:
- Гуд мо-онинг, Антонио!...
Он улыбнулся в ответ и нежно сказал:
- Darling, would you please to sit with me?
Пораженная улыбкой, я поняла только «дарлинг», от этого у меня задрожали коленки, и я грохнулась на стул, как мешок с картошкой. Тони улыбнулся еще шире, подошел ко мне поближе (стул затрясся вместе с коленками) и неожиданно начал бесцеремонно тыкать вилкой мне в живот. Я возмутилась. Во-первых, я все-таки замужняя женщина, а во-вторых - не на первой же встрече. И в третьих, почему так грубо?.. Высказать это я не успела, потому что он сказал на чистом русском «Да просыпайся уже, блин!» и тыркнул меня особенно сильно. И я проснулась еще раз. По настоящему.

Муж лежал с закрытыми глазами и монотонно тыкал меня пальцем в живот. Вставать жутко не хотелось, тем более что я сегодня уже вставала. Но супруг пробормотал решающую фразу: « Вообще-то у тебя через полчаса экзамен». В меня медленно просочилось понимание, что я благополучно выключила будильник и заснула с Бандерасом. Я заорала: «Кофе!! Приготовь мне кофе!», вскочила и начала шустро одеваться. Супруг глазами умными в глаза мне посмотрел и потопал на кухню. предварительно заверив: «Сколько всего?». Знаете, я не стала язвить насчет того, что он меня знает уже шесть лет. Потому что времени не было. Я просто презрительно процедила ему: «Две кофе, одну сахара и много молока». Предельно просто, не правда ли?

Пока я чистила зубы, муж включил чайник и внезапно осознал, что от всех этих утренних переживаний он совершенно забыл о многолетней традиции - проверить, какие именно порнухи и чернухи накачал за ночь его драгоценный мул. Поэтому он побежал назад в комнату. Порнухи скачались. От радости в супружеской голове что-то самопроизвольно рестартовалось и стерло все несохраненные данные. Поэтому кофе был приготовлен по базовой программе - много сахара, а остальное всё дребедень.

Я забежала на кухню, по-эстафетному перехватила кофе и погнала в комнату штукатуриться, отхлебывая на ходу. До комнаты я не добежала, потому что меня остановила местная архитектура, вернее - на повороте я не вписалась в дверь и стукнулась чашкой об косяк. В процессе отхлебывания. Чашка врезалась в зубы и чуть не выбила коронки. Честно. Короче - не пытайтесь проделать это дома.
Пока я переодевалась еще раз и вытирала пол, от обилия глюкозы в организме мне жутко захотелось кушать. Я заорала мужу (который почему-то завис на кухне), чтоб он организовал мне что-нибудь перекусить. Он спросил: «Что именно?». Я ответила: «Яичницу с помидорами». Он заржал, как будто это была удачная шутка и весело прокричал: «Сейчас я что-нибудь в холодильнике поищу!». Когда я примчалась в кухню, на столе красовались тарелка шубы трехнедельной давности (ну, знаете, такая, под которой селедка) и связка бананов.

Шуба - это отдельная тема. Шубу у нас дома любят. К моему большому сожалению. Потому что ее много не съесть (сытная очень), а мало не приготовить. Понимаете, сухо-овощи у нас в Израиле выращены на отборных химикатах, поэтому большие и красивые, как глаза у той мышки. А отваривать пол-свеклы, пол-картошки и пол-яйца я психически не в состоянии.

Открытие Марлезонского балета производится словами мужа: «Что-то я давненько не ел шубы». Я начинаю первую фигуру, возясь над этим веселым блюдом полдня, как мама медведица. А потом приходят остальные медведи (муж с дедом), и начинаются испанские танцы. Пару дней они по чуть-чуть ее ковыряют. Потом майонез постепенно розовеет, и шуба становится немножко несексуальной. Тогда они шаг-влево-шаг-вправо запихивают ее в недры холодильника. Дня через два я ее откапываю и произвожу смену направления, то есть подравниваю, намазываю заново сверху майонезом и уверяю их, что шуба «свежая, только с дерева». Медведи тоже не лыком шиты, поэтому они благодарно кивают и, когда я не смотрю, непринужденно (шаг в сторону, приставка) прячут ее назад. Поглубже. И баррикадируют другим содержамым холодильника. Роль закрытия балета отводится свекрови, которая недели через две брезгливо двумя пальцами вытаскивает обгрызенную шубу с ехидным вопросом: «Леночка, а что это у тебя тут заплесневело?». А муж, это дитя подземелья, стоит сзади с такой грустной мордой, что, глядя на нее, становится понятным, что его засосала, в моем лице, опасная трясина, и вот уже год он прокармливается тухлыми шубами и старыми легкодогоняемыми тараканами. Да и чего можно ожидать от человека, которого вы по приколу спрашиваете для поддержания разговора: «А вас когда-нибудь били веслом по голове?», а он совершенно серьезно, как будто так и надо, отвечает: «Ну да». И пока вы медленно обалдеваете, добавляет: «И я тоже бил». А потом оказывается, что он в далекой молодости занимался некультурным видом спорта - гре-бля на байдарках. И это многое объясняет..

Вы заметили, что я еще не дошла до экзамена? Я тоже. Надо закругляться.

Короче, спросонья я молниеносно слопала всю шубу и только потом поняла, что она находилась в стадии закрытия балета. Поэтому я схватила бананы, чтобы было чего погрызть на экзамене (четыре часа все-таки длится, зараза) и выбежала из дома. В автобусе селедка радостно плескалась в кофе. Всю дорогу я запихивала бананы в сумку. Бананы упирались. Один таки запихался и поэтому немножко помялся. Пришлось его выскрести и употребить внутрь.

Короче, на экзамен я ворвалась вся взъерошенная и со связкой бананов в руках, как дикий бразильский абизян. Старушка надзирательница (которая смотрит, чтоб не скатывали, сволочь) подозрительно посмотрела на меня и попросила удостоверение. Она не знала, что еще утром я пила кофе с самим Бандерасом.У старушки имелись четкие характерные приметы в виду крючковатого носа и бородавки на оном. Ступу она оставила дома. Я заметила это лишь краем глаза, потому что в этот момент селедка подняла морду из-под шубы и нагло процедила банану: «Пошел вон, падло». Банан очень расстроился и деликатно попросил выйти. Любым путем. Снаружи препирания звучали просто глухим бурчанием. Старушка посмотрела на меня еще хуже. Наверное, ее в детстве тоже били веслом по голове. Я сделала вид, что бурчу вовсе не я, а какие-то строительные работы за окном, схватила бланк с вопросами и побежала отвечать.

Сначала я забыла, как меня зовут. Вернее, фамилию. Очень хотелось написать «Лена-Пилка». Потом я открыла лист с вопросами и прочитала первый. Потом второй. Потом зажмурила глаза. Когда я их открыла, вопросы были еще там. От переживаний я доела все бананы и начала грызть резинку с запахом клубники. Вкус у нее был все-таки резинки. В животе стало много бананов, поэтому они загнали селедку в угол и потребовали извинения. Селедка шипела и кричала непонятное: «Сарынь на кичку!». Живот задумался и неожиданно басовито пробурчал:
- Сейчас спою.
- Не надо, - вежливо попросила я.
Но он уже начал:
- Высохли фонта-аны.. Лето кончилось нежда-а-анно..
Пел он голосом Вахтанга Кикабидзе. И очень громко. Я вертелась, крутилась и танцевала на стуле ламбаду, но он не переставал. Соседние студенты начали вытягивать головы, чтобы посмотреть, кто это там бурчит, и недовольно переговариваться. Они не понимали по-русски и не знали, что когда-то эта была очень популярная песня, и что поет ее профессиональный эстрадный певец.
- Желтые тюльпа-аны!..- старательно вытягивал живот.
- Ла-ла-ла-а!.. - пискляво подпевала селедка.
Потом мы пели другие песни. Веселые и грустные, о главном и про счастье, в общем - о жизни. Когда живот дошел до «К сожаленью, день рожденья только раз в году», бананы обнялись и громко зарыдали. Да и я чуть не плакала..
Короче, четыре часа мы бурчали, как «Утро с Киркоровым», без перерыва. Я вышла чуть пораньше и убежала, чтобы меня не догнали любящие коллеги и не надавали по шее.

А дома сидел грустный муж. Для приличия он спросил меня, как был экзамен, и тут же уныло протянул:
- Знаешь, что-то я давно не ел шубы..(источник)