По женской линии,навскидку...

Я тут сдавала зачОт собственной судьбе. И сдала.
Приезжали с визитом любимые родственницы, две женщины. Живые воплощения моего родового квеста. Дивные, кошмарные, любимые.
Мы с ними редко видимся, где-то раз в полгода.
Тем удивительнее для меня было, что крючки и ниточки, тянущиеся в мое нежное нутро от пальчиков этих прекрасных дуэний сквозь любые доспехи, исправно работали. Кто, как не мама или бабуля умеет метким словцом с безупречной интонацией выдрать кусок мяса из любой защиты? Раз! - и уже дрыгается на веревочке зашуганная девочка. Иногда маятник качался в другую сторону, и я начинала огрызаться, играть на их поле. Но моим драгоценным женщинам нет равных.

Так было всегда, что бы не происходило в моей жизни, какие бы я не осваивала умения.
Главный корешок прятался в бабуле, женщине невероятной силы, могучего духа, но потерянной в этой жизни. Бабуля очень хотела любить, и чтобы ее любили. Но обучена была сражаться, защищаться и ненавидеть. Любила сама, как уж умела, никто не научил. У нее получалось любить больно и непоправимо, до полного разрушения объектов. Поэтому всем, кто находился в радиусе ее действия, приходилось и приходится несладко. Когда-то я была маленькой девочкой в ее власти, и это было действительно больно. До такой степени, что долгое время я была бесконечно обижена, ранена, разгневана на нее за собственную судьбу.
Что только я не делала, чтобы расстаться с моей обидой! Но выздороветь не получалось. Никакие практики прощения нифига не помогали, хуй войне. Тогда я просто забыла все это, и жила счастливо около 10 лет, но при любой встрече старинные раны открывались. Пока однажды, полгода назад, в процессе совершенно другого упражнения-путешествия, меня не вынесло на дорогу из мягкого солнечного света.

На дороге стояла растерянная девчушка лет восьми, с двумя туго заплетенными тощими косицами рыжеватого цвета. В ношеной одежке. Явно вредная с лица. Совершенно, как я тут же поняла, неприсмотренная и голодная.

Собственно, как я узнала, так оно и было. Отец моей бабушки и ее пятерых братьев и сестер свел их мать в могилу и с кладбища отправился жить к любовнице. Дети остались одни, старшей сестре, Марии, было одиннадцать. Бабушка была одной из средних детей этого выводка.

Я посмотрела на это дитя. Прикинула, что в нашем ковчеге все равно бедлам, одним существом больше, одним меньше - и взяла ее за руку. Осознавая, что дитя трудное, общий язык с ним еще придется поискать, и плешь она всем проест запросто. Но не бросишь же ребенка в этом сомнительном месте между мирами.

И я ее взяла. За руку, в прямом смысле. И все изменилось.
Оказалось, что можно не тратить кучу сил на прощение. Я ее приняла, эта дикая девочка живет в моем сердце, и кажется, стала чуть спокойней и ласковей. Нет вчера, нет сегодня. Есть Сейчас, и ей восемь лет.
Спустя пару месяцев я навестила ее в этой реальности, в городе моего детства. Она была другой. И единственное, что сказала она мне в ту нашу встречу - "Прости меня". Хотя я не говорила с ней ни о чем. Ей за восемьдесят сейчас. Ей по-прежнему восемь. Она моя. И я присматриваю, чтобы ей было тепло там, в моем сердце.

Она приехала позавчера ко мне в дом первый, и наверное, последний раз. Очень далеко для старой женщины, но она попросила, чтобы ее непременно взяли. И я, как во все наши последние встречи, снова видела ее - настоящую. Все ниточки оборваны, все крючки вынуты. Осталась спокойная нежность.

Другая женщина - это моя матушка. У нее славный характер, полегче, чем у бабушки. Но жить вместе у нас не очень получалось, поскольку мы необыкновенно разные. Я с облегчением уехала в дальние дали при первой возможности, и теперь мы любим друг друга на расстоянии. Ее крючки держались даже тогда, когда бабушка потеряла власть надо мной. И мы играли все в ту же древнюю игру при каждой встрече. В этот раз мы увиделись иначе. Полыхал огонь, летели дротики. А потом она успокоилась, увидев, что никто не явился на войну с моей стороны.

Я сегодня смотрела, как они гуляют по моему саду и собирают груши и сливы. Пусть у них будет вечное Сейчас, полное зрелой силы этого сада. Я свободна, и от этого теперь свободны они. И течет к ним дорожка тепла от меня, обнимает за плечи.
Получилось как по писанному - мое вернулось ко мне, они вернули себе то, что принадлежало им. Всем сестрам по серьгам. Остались еще мелкие загадки, но теперь я не играю на полигоне родового квеста. Осознавая себя веткой рода.(источник)