Камчатка

Под катом рассказ о моем камчатском детстве с черно-белыми фотками и аж целым эпиграфом (!))) 

В. Астафьев, "Бойе":

"Случались  счастливые часы и ночи у  костра  на берегу реки[...], пока  из ничего не

возникнут, не наползут  липкие туманы, и слова сделаются  вязкими, тяжелыми,

язык  неповоротлив,  и  все  в  природе  обретет  ту
долгожданную миротворность, когда слышно лишь младенчески-чистую душу  ее. В
такие  минуты  остаешься как  бы один  на один с природою и с  чуть  боязной
тайной радостью  ощутишь: можно  и  нужно, наконец-то, довериться всему, что
есть вокруг, и [...]  улыбнешься  давно
забытому  чувству -  так  вот вольно  было  тебе,  когда  ты  никакими еще
воспоминаниями  не  нагрузил  память,  да и  сам себя едва ли помнил, только
чувствовал кожей мир вокруг, привыкал  глазами к нему,  прикреплялся к древу
жизни коротеньким стерженьком того  самого листа, каким  ощутил  себя сейчас

вот, в редкую минуту душевного покоя..."

Мне грустно думать, что у многих прекрасных и чистых изначально людей доступ к этому живительному источнику с годами прекращается, "краник" перекрывается, и путь обратно ищется долго, мучительно и часто безнадежно. Поэтому - вот мой личный рецепт "нержавеющего краника", за который благодарю родителей и судьбу)

Итак, берется ребенок, разумеется, изначально с предпосылками к мечтательной вдумчивости и самоуглубленности. Рожается в Крыму, с грудного возраста купается в открытом море с дельфинами, водится в походы по горам энтузиастом-дедушкой, знающим там каждую травку и предпочитающим спальный мешок удобной кровати. В семилетнем возрасте увозится папой-военным из Крыма прямиком на Камчатку (очевидно, контрасту и романтики ради)) в поселок из пяти улиц, по которым периодически бродят медведи. На Камчатке ребенку предоставляется полная свобода читать, лазить по окрестным сопкам, бродить по океанскому дну в часы отлива и учиться вплоть до старшей школы. Параллельно он получает доступ ко всей родительской библиотеке, в том числе эзотерической литературе, трансцендентальной медитации и разговорам о Рерихах на кухне (родители, несколько обалдевшие от безлюдия и заснеженности Камчатки, находят отдушину). На лето, дабы ребенок совсем не одичал, он отправляется в Москву приобщаться к культурно-музейной жизни и обратно в Крым к дельфинам. В подростковом возрасте человек возвращается в цивилизацию и получает хорошее классическое образование. Это все. Рецепт не универсальный, но очень действенный)
   
Прекрасное, дикое камчатское детство! Минимум мирских соблазнов и максимум живой, сурово-экзотичной, заснеженной и потряхиваемой землетрясениями реальности. После школы мы шли гулять. По-камчатски это значит - не тусить во дворе, а залезть, например, на сопку, с вершины которой наш поселочек был виден как на ладони. Или убрести на дальнее озеро, с которым связано необыкновенное воспоминание мое: весна, лед у берега подтаял, образовалось множество крошечных мини-льдинок, они ежесекундно соприкасаются друг с другом и хрустально звенят... Тысячи нежнейших ледяных колокольчиков исполняют концерт для двух третьеклассниц. Мое самое сильное музыкальное впечатление за всю жизнь.
 
А если начать обходить это озеро, на одном из склонов встретишь ручей, бегущий с гор. Мы назвали его Желанным, потому что пока дойдешь туда, очень пить захочется. Как вышло, что ни у одного из троих моих детей пока нет такого опыта - напиться чистейшей воды из горного ручья? Не перевелись же такие ручьи вокруг нас! Только дети в лучшем случае их  по National Geographic видят. А я ведь помню это счастье - склониться над журчащим прозрачным чудом, которое слышишь за полкилометра (тишинааа!), и погрузить руки и запястья в ледяную до ломоты воду, и напиться, и умыться, и фиг заболеть потом...
 

Когда бродишь с друзьями по камчатским просторам, просторно и твоему уму, и твоей фантазии. Какие приключения  разыгрывались нами, какие книги обсуждались, какие планы строились и воплощались! Легка и необременительна была школа. Никаких особых кружков, углубленного английского, музыкальных инструментов - только книги и природа вокруг, удивительная, щедрая и буйная - о, эти травы до небес, торопящиеся испить все соки короткого лета! 
 
 Авачинская бухта, серый песок, дымок над ближайшим вулканом, приливы и отливы, морские звезды и панцири морских ежей. Нагромождение толстенных льдин по весне. Наши прыжки со льдины на льдину, под ногами пропасть со стылой водой... Прогулки по обнаженному морскому дну - а если вот-вот прилив? Как мы там в принципе доросли в целости и сохранности до моего отъезда "на материк" - загадка. В лесах медведи вообще-то имеются. А мы уходим и уходим "гулять", каждый раз все дальше от дома...
 

 

Я уже совсем далеко ушла. Мне тридцать три года, а тогда было тринадцать. Я уже и не помню практически ничего. Помню, что рябина была крупная и сладкая, как черешня, и мама варила из нее варенье. Помню, как детьми копали "гроты" в невероятной снежной толще, как "жили" там подснежниками и как тепло и иссиня-красиво было внутри. Помню главное: что свобода и вольный воздух, дыхание ледяного моря, первоцветы, сосулищи в слоновью ногу толщиной, рачки-бокоплавы и корявые каменные березы дарили мне счастливейшее детство. И - силы быть счастливой вне этого детства, всегда и везде, ибо опыт этот - приникать губами к чистым ручьям красоты, тишины и гармонии - не проходит даром.