Прощание с Сергеем Говорухиным пройдет в московском Доме кино

я работала с Сережей  .......печаль......

"Я не старый — уставший. Замкнувший сам себя.
Пережил ли я себя? Вряд ли. Просто ушло мое время. А я остался.
Сквозь меня прошли люди и ушли навсегда. А я по-прежнему гляжу им вслед...
Сегодня мне предложили погадать по руке. Зачем? Я не хочу знать, сколько мне предначертано. Это ничего не изменит для человека, оставшегося в прошлом.
С улицы доносятся звуки совершенно посторонней жизни. Я не могу жить среди этих звуков. И не жить не могу.
Я не могу идти в ногу со временем. Может, потому, что у меня одна нога. А другая осталась на войне. Сначала казалось: нога, а вышло, что весь я остался там...
Что это: война? Почему каждый день, желая того или нет, ты возвращаешься в пронизываемые ветрами руины сожженного города, в раскатанную гусеницами февральскую грязь, куда с коротким свистом падают одиночные мины и сыпет с неба черный пороховой снег...
Втаптываемые тяжелыми армейскими ботинками, хрустят и жалобно позвякивают под ногами пулеметные гильзы, а звуки далекой канонады наполняют тебя не страхом, а состоянием привычного душевного равновесия...
Вероятно, потому, что война — всегда война. И в прошлом, и в настоящем. Меняются цели, совершенствуется вооружение, а солдаты продолжают жить и воевать по первозданным законам: за разорванного противопехотной миной лейтенанта, за высоту, которую надо взять ценой любых потерь, потому что если ее не взять сегодня — завтра потери будут еще больше, за родину, отказавшуюся от своих солдат...
Родина отказывается от солдат, а они продолжают воевать без знамен, без святой правды — за последнюю, оставленную товарищем затяжку, за поделенный на двоих глоток теплой водки, за что-то, обретенное только здесь, на дне холодного, заливаемого дождями окопа, под перечеркнутым трассерами чужим небом...
И это что-то, не передаваемое словами, остается с тобой на всю жизнь, до последнего дыхания как самое главное и неизбывное. Потому что, как ни противоестественно, но здесь ты был счастлив. Может быть, единственный раз.
Так и жил: от войны до войны. От командировки до командировки. От страха и неустроенности этой жизни до той высоты, к которой шел с высоко поднятой головой, держа руку на предохранителе автомата..."

Из автобиографии:
"...Пробыв три дня в Греции, два дня в Германии и неделю в Израиле, полностью исчерпал интерес к европейскому образу жизни. С тех пор принимаю свою Родину такой, какая она есть.
...Жить и умереть хотел бы в Москве. Предпочтительно от старости.
...С детства твердо запомнил одно: спросят с тебя. С тем и живу".