у окна
Стою у окна. Смотрю в темноту, освящённую фонарями, в холод. У окна тепло, горячая батарея и босые ноги на одеяле. А снаружи мороз.
Всё та же дорога вдоль дома, всё те же деревья и машины, блестящие укрывшим их пушистым снегом. Миллионы звёздочек, может быть это те же, что сверкали тогда, морозным тёмным утром, когда мама будила меня в ненавистный сад, и чтобы успокоить, показывала сверкающую красоту в окне: смотри, первый снег! А я плакала и говорила: не пойду в сад, не хочу банты, пусть будут резинки (те чёрные, каких сейчас и нет). Темно, только ночник и фонари в окне.
Смотрю в окно, там также морозно и темно, как тогда давно, когда мы с Кириллом поздно ночью выходили из шумной прокуренной квартиры друзей заболтанные до больного горла в тишину и мороз. Держались за руки и шли пешком (как много мы ходили раньше), вяло перебрасывались словами, но больше молчали и дышали морозом, выдыхая в чёрное небо всю усталость и неспокойствие. Нам было тепло вместе, было хорошо.
Также хорошо, как мне сейчас, также хорошо, как всегда, когда я чувствую этот мой мир.
Всё та же дорога вдоль дома, всё те же деревья и машины, блестящие укрывшим их пушистым снегом. Миллионы звёздочек, может быть это те же, что сверкали тогда, морозным тёмным утром, когда мама будила меня в ненавистный сад, и чтобы успокоить, показывала сверкающую красоту в окне: смотри, первый снег! А я плакала и говорила: не пойду в сад, не хочу банты, пусть будут резинки (те чёрные, каких сейчас и нет). Темно, только ночник и фонари в окне.
Смотрю в окно, там также морозно и темно, как тогда давно, когда мы с Кириллом поздно ночью выходили из шумной прокуренной квартиры друзей заболтанные до больного горла в тишину и мороз. Держались за руки и шли пешком (как много мы ходили раньше), вяло перебрасывались словами, но больше молчали и дышали морозом, выдыхая в чёрное небо всю усталость и неспокойствие. Нам было тепло вместе, было хорошо.
Также хорошо, как мне сейчас, также хорошо, как всегда, когда я чувствую этот мой мир.