Менталитет учителя
Книга жалоб или Накипело!!!Я сидела на первой лекции. Изначально было запланировано, что она повысит мою профессиональную учительскую квалификацию. Она и еще около сотни ей подобных. Воодушевленная, в ожидании невероятных знаний, я сидела и озиралась по сторонам. Аудитория медленно, но верно заполнялась еще добрыми двумя сотнями учителей из городов, городков, сел и деревень. Таких же воодушевленных и ожидающих.
Неожиданно мой левый глаз оглянулся направо, а правый – налево. Они спотыкнулись друг о друга, но все же нашли точку равновесия. Точка равновесия обладала магнетической притягательностью. Не каждый день увидишь столь густую шевелюру. На ногах. В капроновых колготках.
Строгая учительница средних лет. Учительское выражение лица, учительские очки, учительский костюм семидесятых годов. Но ноги! Это не ноги учителя, призванного учить детей вечному, доброму, светлому, и, что самое главное, прекрасному. Нет! Это ноги Джамшута. Или, если ей будет приятнее, ноги трепетной лани в ее естественной среде обитания.
Женщина! – захотелось закричать мне. – Почему?! Вы так сильно боитесь бритвы? Охотно верю. Но чем же вас успели запугать брюки, длинные юбки или черные колготки, в конце концов? Или вы до сих пор грустите по неудавшейся карьере Шерлока Холмса, и вам доставляет особое удовольствие каждый день подслушивать и разузнавать? Что разузнавать? Конечно, новые клички и прозвища, которыми награждают вас ваши подопечные. Неужели неинтересно? Дети жестоки, да. С какой целью вы их испытываете?
***
После второй пары куратор нашего курса выбрала из двухсот человек двух старост. Основными критериями выбора было их проживание в институтской общаге (для постоянной связи) и личное желание. Желающие нашлись быстро. Молодая девушка с неприступной внешностью и строгая тетка с лицом начальницы Калугиной из «Служебного романа». Через секунду после «избрания» их силуэты обрели перманентную строгость, учительскую значимость, и даже спины выражали превосходство над всей окружающей действительностью.
Я их сразу полюбила. Начальство нужно любить, уважать и во всем слушаться. Это меня в школе научили. Через десять лет после ее окончания. Во время работы.
***
День третий. Ежедневные лекции уже идут полным ходом. Мы привыкли к понятию «пара», забыли о продолжительности «урока». Научились не засыпать во время сто-писят-третьего рассказа о значимости образования в современном обществе, о его проблемах и необходимых инновациях. Поговорить на подобные темы мы все горазды.
Но здесь на очередную «читку» как вихрь влетела проректор института. И началось нечто невообразимое! Сто девяносто девять пар глаз уставившись на нее, не понимали, что происходит. Сто девяносто девять. Моя, двухсотая, пара понимала все прекрасно! Именно ТАК мне, мягко говоря, не рекомендовали вести уроки. Мне не рекомендовали «опускаться на один уровень с учениками»: нельзя шутить, нельзя разговаривать с ними на одном языке, нельзя опускаться до просторечий, нельзя скатываться до примитивных примеров, нельзя скакать перед учениками у доски аки Чапаев на коне и с шашкой, нельзя махать руками и строить «козьи морды» для красочности образа, нельзя квакать лягушкой и петь бурундуком. Нельзя! Нельзя вести урок так, чтобы ученики сидели на «театрализованном шоу», поглощенные уроком, с вытаращенными от восхищения и необычности происходящего глазами. Нельзя вести уроки так, чтобы они ждали следующего урока с мыслями, а что сегодня интересненького расскажет-изобразит наша Марь Иванна? Все это дешевые трюки. Дешевая популярность. Настоящий учитель разговаривает исключительно высоконаучным языком. Настоящий учитель пришел учить, а не деградировать до уровня «школоты».
Нельзя, - считал директор. Нельзя, - считал завуч. Нельзя, - считали остальные пятьдесят моих коллег. Нельзя, - считали сто девяносто девять учителей, присутствующих в тот день в аудитории. Но эти сто девяносто девять человек считали так раньше. Пока общались со своими директорами, завучами и коллегами.
Проректор института так не считала. Проректор института махала руками, приводила примеры про коров, играла словами, каламбурами, изображала голос грозного Иван Иваныча, запоровшего школьную реформу. Она не боялась опускаться до чьего бы то ни было уровня. Она просто наслаждалась тем, что она рассказывала! Она общалась с аудиторией, она вовлекала ее в разговор, в обсуждение.
- А распределением финансов у нас заведует другой орган. Какой? – спрашивала она.
- Совесть! – я уже поймала ее волну.
- Пшш, пшш! - запшикали на меня с трех сторон. – Совесть – это не орган.
- Правильно! – подтвердила проректор. – Именно совесть!
В школах с чувством юмора пока серьезная напряженка. Законсервировано оно давно и надолго. «Консервы «Тушенка мясная». Взрывоопасно. Не кантовать». Учителя его опасаются и бегут от него, как от прокаженного. Чувство юмора непедагогично. Чувство юмора опасно. Чувство юмора – это дешево. Учителя его жгут каленым железом и в себе, и в учениках.
Только вот лекция проректора почему-то закончилась аплодисментами аудитории. Кто-то кричал «Браво!» Кто-то просил приходить почаще.
Понравилось, да? Разрешите мне теперь вести уроки так, как я хочу?
***
День четвертый. В огромный лекционный зал согнали два потока – нас-англичан и работников дошкольного образования. Четыреста человек вместе – это серьезно.
На сцене появился мужчина. В дорогущем костюме, с лощеной внешностью и самодовольным выражением лица. Кинозвезда, как минимум. Депутат – что вероятнее всего.
Лекция началась. Что такое лекция в институте, все помнят? Преподаватель говорит, делает небольшие паузы, желающие в это время задают вопросы.
Щеголь заговорил. Речь текла рекой. Содержание речи меня потрясло. Тема – экономическая состояние России и работников образования в частности. Оказалось, что в этой аудитории собрались неблагодарные ленивые граждане, требующие от государства заоблачных благ, в то время как государство, в поте лица трудится для того, чтобы на каждого из нас пришлось по 160 тысяч ВВП в месяц. Лектор разложил все 160 тысяч на пункты и пунктики: что, куда и зачем. Вот, оказывается, во сколько каждый из нас обходится государству! Вот, оказывается, сколько государство тратит на каждого из нас лично! Это в месяц, вы ведь еще помните?
Аудитория смиренно кивала головами. Да, да, мол, мы неблагодарные. Да, да, спасибо государству!
Не хватало только Иосифа Виссарионовича поблагодарить по привычке.
Мое высшее экономическое образование, да и вообще здравый смысл, мигом взбунтовались. Они уловили двойной, нет!, даже тройной счет в его раскладке. Мало того, это лишь теоретический счет. К практике он имел весьма отдаленное отношение. Я немедленно возразила. Ален Делон не понял. Среди филологов и воспитателей кто-то умеет считать? Непорядок. Он занервничал. Это было настолько очевидно и заметно, что мне стало смешно. Лекция обещала быть веселой.
- Вы все бездельники! – вещал оратор.
- Да, да, - грустно качала головой аудитория.
- Кто как работает, тот столько и получает! – провозглашал он.
- Это правда, - вторили слушатели.
Я поразилась: что происходит? Это массовый гипноз??
- Подскажите, пожалуйста, а как и что нам нужно сделать, чтобы повысить свой заработок? – я не готова была кивать.
- Работать! – гаркнул предполагаемый депутат. Меня он к тому моменту уже запомнил – это был далеко не второй несогласный вопрос за тот час. – В прибыльных отраслях!!!
Логично. Хотела предложить ему совместный коммерческий проект по выпуску плакатов «Учитель! Бросай работу! Пора кормить семью!», но аудитория не дала мне этого сделать:
- Не мешайте вести лекцию! – набросились на меня со всех сторон.
- Это лекция, а не нотация, - возразила я. – Теорию можно в учебнике почитать, а поговорить с одним из пишущих эти учебники – такой случай не каждый день представится. Мы тут все зачем вообще собрались? Кивать и соглашаться? А если попробовать вдуматься в то, что вам говорят? Вы думать и анализировать умеете? Способны? Со своим личным мнением знакомы? Вы и с учениками так: шаг вправо, шаг влево – расстрел. Неугодный вопрос задать нельзя – карается двойкой. Ученики отвыкают думать. Они поступают так, как того ждет от них учитель. Вот она – основная проблема нашего образования! Мы тут четвертый день о каких-то мифических Иван Иванычах разговариваем, о каких-то новых методиках, которые надо вводить для улучшения качества образования. Ничего этого не нужно нашему образованию! Достаточно просто нашим учителям перестать быть стадом без собственного мнения. Перестать бояться вышестоящего начальства. Перестать бояться возразить. Перестать соглашаться с нелепыми обвинениями в свой адрес. Стать личностями, а не училками со школьными прозвищами.
Мне было не совсем ловко произносить этот пламенный монолог перед матерыми учителями. Большинство годилось мне в матери, некоторые даже в бабушки. Но я его произнесла. Громко. Четко. Пылко. На всю аудиторию. Уже после того, как ушел мнимый депутат-Делон, оказавшийся в действительности ректором данного института. Сам он подобной речи мне произнести не дал – на мои последующие попытки возразить ректор брал со стойки микрофон и начинал громко и быстро вещать, едва ли не затыкая руками уши, чтобы не слышать, на мой взгляд, вполне справедливых замечаний и вопросов.
Так вот после лекции, наша староста встала с места и перед куратором курса громко пристыдила меня в том, что я-де мешала слушать умного человека. Что слушать? Обвинения? Ложь? Кроме того, я не перебивала, я задавала вопросы в логических паузах его речи, когда микро-тема с его стороны была полностью освещена - остальные преподаватели не возражали против вопросов и весьма подробно и интересно на них отвечали.
Староста ждала, что куратор меня пристыдит. Стукачество в школах вообще приветствуется. Учеников заставляют стучать, сами стучат на коллег – кто красивее настучит на соседа перед директором, тот и победитель, тому и премия к концу квартала.
Я взяла на себя роль своего личного адвоката и сказала все, что думаю не о своем, а об их поведении. Во время моего страстного монолога староста делала злые глаза, пыталась прекратить поток слов. Она почему-то решила, что она здесь главная. Как ни странно, куратор со мной согласилась. Староста притихла. Аудитория поделилась на две части: поддерживающих меня и тех самых производителей консервов, в словаре Ожегова их консерваторами вроде называют.
Одна училка отмочила вообще крайне педагогическую штуку: повернулась ко мне, скорчила злую рожу и со всей дури постучала себя пальцем по лбу (мол, совсем ты, девочка, с ума сошла и обнаглела, дура разэтакая): «Думайте хоть немного, что несете!!! Он все правильно говорил!!» Интересно, когда она со своими учениками не согласна, она тоже орет на них с дикими глазами, использует подобные слова и стучит себя кулаком по лбу? До пенсии лба такими темпами хватит?
***
Не считайте, что я хочу показать, какая я здесь умная: и как ноги правильно брить знаю, и как на уроках шутить, и как с депутатами разговаривать. Нет. Я не такая умная. Я просто была единственным человеком, который имел опыт работы в уважающих человека компаниях, была единственным финансовым аналитиком, который работает в школе оттого, что ему интересна жизнь, интересно попробовать все. Я привыкла общаться с директорами, депутатами, профессорами и прочими верхушками на равных: не как подчиненный с начальником, а как человек с человеком – они не вызывают у меня священного трепета. В нашей компании мы обращались к директору по имени и не боялись спорить. Он принимал наши креативные идеи, выслушивал безумные предложения, прислушивался к странным, на первый взгляд, советам. Он учился у нас, мы учились у него. Это нормально. Это правильно. К сожалению, продолжительный опыт работы в школе все это убивает.
В школу заходит Вчерашний Студент, а на пенсию выходит Стандарт или Шаблон. И самое грустное то, что он пытается сделать то же самое с нашими детьми.
