Продолжение романа. Часть 12.

Еще запомнилась мне с детского сада большая морщинистая черная груша из компота, которую я вынимала за хвостик и с удовольствием сьедала.

Манную кашу с маслом я любила, как и творожную запеканку, и суп мне нравился, только я не любила лук и перекладывала его в тарелку соседке, как и пенку от молока - в чужую чашку.

Запомнилось шуточное название гимнастического коврика, который мы по-очереди сворачивали после физкультуры: если серединка выезжала наружу, то ребята смеялись и говорили: "Карандаш!". В свое дежурство и я карандаши накручивала.

Помню как мы с бабушкой Любой однажды зимой нашли на детской площадке куклу. Ее красивое платьице я оставила для своей золотоволосой Алены, а ту куклу, переодев в платье поскромнее, мы отнесли в детский сад, хотя она была не оттуда. Кстати, у бабушки дома была большая кукла Катя ростом с меня, когда мне было 2 года.

В советские времена были куклы с закрывающимися глазами и пищалкой на животе, благодаря которой они могли говорить "Мама!", когда их клали и поднимали. Моя Маня, к сожалению, панически боится вида этого диска с дырочками на животе, как страшного уродства. А жаль, мне такие куклы и сейчас милы.

Была Неваляшка дилиндон, которую еще называли Ванька-встанька, была многослойная Матрешка, и деревянная посуда, расписанная под хохлому: миска и ложка. Иногда мне нравилось дома есть суп из этого набора - он казался вкуснее.

Спать клали меня в изголовье кровати родителей на раздвижном кресле. Бабушка Люба в своей комнате спала одна. Я слышала над головой шепот родителей, иногда - звук поцелуя, но больше ничего того, что сейчас могло бы навести на мысль о чем-то большем. Перед сном у меня была привычка и потребность лежать в кровати и качать головой и плечами из стороны в сторону. Мне делали за это замечания и велели прекратить. Сейчас я понимаю, что может быть я восполняла свою потребность в самоукачивании. Мама пела мне песенки иногда перед сном, но когда я была совсем маленькая.

Ночью в тишине я смотрела на потолок в темном зале и мне казалось, что свечи на люстре шевелятся, а часы на стене отбивают ритм ходьбы мишки на круглой керамической фреске из сказки "Маша и медведь". Было страшновато, но я понимала, что это просто мое воображение. Кстати, с права и слева от черных настенных часов тоже были декоративные свечи в подсвечниках.

Была в квартире у бабушки еще позолоченная декоративная подставка для фруктовых ножичков с розовыми ручками. И мне снился похожий витой позолоченный предмет в полутемной комнате, где спала принцесса в коричневых полупрозрачных одеждах, которую в сказках охотно похищают во время сна. Сейчас бы я сказала, что она выглядела почти как моя дочка, только принцесса была взрослой и с диадемой. Хотя и Маня сейчас любит наряжаться в праздничные платься и надевать ободок с диадемой, как принцесса.

Волшебство комнате добавляли разнообразные цветы в горшках, и большие, и малые, и гобелены на стене - целые картины с пастушками, вышитые в молодости руками моей бабушки.

По будням я была полностью с бабушкой Любой. Она и в садик меня отводила, и приводила домой, и вела на площадку, и вырезали мы голубков из бумаги, и сказки она мне читала из толстого сборника русских сказок с черно-белыми картинками; и песни пела, кормила творожком из тарелочки или кашкой рисовой с вишневым вареньем, а я сидела на деревянном стульчике, и на нем был нарисован зайка на самокате.

Жили мы где-то на втором этаже, и к нам на подоконник садились голуби, ворковали на своем языке и стучали клювиками. Любовь и голуби в прямом смысле. Любовь, как имя моей бабушки. Еще я любила сидеть на балконе и смотреть во двор в лучах теплого летнего солнца. В этом плане мое детство можно назвать солнечным и беззаботным.

Но я часто болела, хотя меня старались в холод одеть теплее. Помню, сижу дома в вязаной кофте и ем борщ перед послеобеденны сном. По радио передают полуденный бой курантов. Приходит педиатр, вызванный бабушкой, осматривает меня и говорит, что я рыхлая и легко заболеваю. А бабушка лечила меня народными средствами: давала чай с медом, парила ноги, ставила горчичники на грудь, насыпала горчицу в теплые носки, и эти носки оставляла на ночь, накрыв меня теплым одеялом.

Помню еще что будила меня бабушка в садик, когда начинало играть радио и играли вальс со свистом для утренней зарядки. Я сидела при свете лампы, и ела бутерброд с маслом и искусственной черной икрой с крупными маслянными икринками. Мне было интересно ощущать, как они лопаются на языке.

Но и бабушка Люба не отличалась крепким здоровьем. Ее мучили частые гипертонические кризы с тошнотой, боли в сердце - последствие тяжелой операции по-женски. Она так же плохо переносила жару и покрывалась аллергической сыпью от порошков, поэтому стирала вручную, завязав платком нос. Несколько раз приезжала скорая и делали бабушке укол в бедро. Однажды мы с бабушкой пришли в стоматологию по поводу ее проблем с зубами. Помню я ждала ее на красном лакированном кресле.

Мама с папой жили постоянно с нами, пока не получили однокомнатную квартиру в пешей доступности от дома бабушки Тани и дедушки Вити. К ним мы часто приходили в гости и меня иногда оставляли там ночевать. Тогда бабушка Таня спала со мной, а когда я стала старше, мне оставляли целую спальню. Помню как меня укусил щеночек Амур за свисающий мизинец.

Когда мои родители получили однушку, меня стали забирать к себе по выходным. Там мне делали кроватку из двух стульев, родители спали на диване. Помню мелаллический кругляшок над дверью на стене - часть дверного звонка.

Мама с папой часто слушали музыку из проигрывателя с колонками, и я, накупанная и завернутая в полотенце, слушала и балдела, а папа спрашивал: "Нравится?".

Я любила у них сидеть у окна и смотреть вниз на проезжающие машины. Однажды утром я проснулась, а у кровати на столе стоял торт с розочками - сегодня у меня был день рождения! Однажды я обиделась, что мама мне не дала трубочку с кремом, и сказала: "Завтра!" И как раз по телевизору пел Барыкин про программу телепередач на завтра, а хор ему подпевал: "Нет-нет-нет-нет, мы хотим сегодня! Нет-нет-нет-нет, мы хотим сейчас!".

Помню играла я на полу белыми одноразовыми ложками и вилками. Это были столовые приборы из Финляндии, куда мама ездила, как турист. В то время в Советском Союзе не было одноразовой посуды, и я воспринимала их как посуду для кукол.

Кстати, мама так же привезла оттуда же белый утепленный спортивный костюм с цветными вставками. Будете смеяться, но олимпийка от него у меня до сих пор висит в шкафу - иногда одеваю. Она дарила мне тепло и в школьные, и в студенческие годы.

Мама ... Когда мы жили с бабушкой Любой, я радостно бежала с детской площадки ей навстречу, когда видела ее на дорожке, когда она шла с работы - белокурый ангел в зеленом платье с тонким серебристым пояском. Я запрыгивала к ней на руки и прижималась щекой к щеке. И я любила обниматься с мамой, когда она приходила и с мороза, обнимая за ногу и прижимаясь к холодному бедру. И мама мне отвечала лаской.

Мама по вечерам заочно училась на юриста и писала задания на листках бумаги А4 своим мелким каллиграфическим поччерком, похожим на кружева. Однажды я нарисовала на листе цветочек. Мама была не довольна - целый лист придется переписывать.

Помню как после работы мама садилась на кровать к стенке с целой тарелкой яблок, ела их с ножичком и разговаривала с бабушкой о делах и коллегах, смеялась. Мама никогда не кусала яблоки зубами, считала, что это портит ее и так не крепкие зубы. Годам к 30 она поставила сначала железные, потом - золотые коронки, которые отдала ей бабушка Люба. Потом поменяла их на белые. А я люблю фрукты кусать сама, да и все равно не могу сьесть больше одного яблока.

Помню как мама угощала меня жвачкой в пластинках. Вкус был нежно-сладкий, мне это было в новинку, но нравилось, и я просила привезти еще. В каком это было году - точно не знаю, но до моего 5-летнего возраста точно.