Еще раз про французов
Писала я как-то, что брала в библиотеке книгу стихов для детей французских поэтов. Наткнулась на статью о ней. Кому интересно про французский сюрреализм детям - читайте под катом) 
Стихи французских поэтов для детей / Жак Превер, Робер Деснос, Мадлен Лей, Клод Руа, Рене де Обальдиа ; составил и перевёл с французского Михаил Яснов ; [ил. и оформл. Т. Кормер]. — Москва : Самокат, 2006. — 78 с. : ил.
Теперь летим быстрей кометы сквозь время и пространство и оказываемся во Франции. Именно здесь ярко и сильно цвело направление, в котором «странности» и непривычности были основой основ. Это наш старый приятель — сюрреализм. Он увлекал очень многих, но вот что важно: говоря «сюрреалисты», мы не имеем в виду оригиналов, сбившихся в стайку для однотипных кривляний. Стычек и споров было не меньше, чем союзов, а у каждого серьёзного мастера было своё понимание сути и задач движения. «Сюрреализм — это я», — сказал Сальвадор Дали. Первый автор нашей маленькой антологии тоже не во всём сходился с коллегами, но до таких крайностей, конечно, не доходило. Звали его Жак Превер.
Превер жил долго и сделал очень много: был поэтом, романистом, драматургом, сценаристом (по его сценарию снята одна из лучших французских кинокартин — «Дети райка») и, как мы уже поняли, сюрреалистом. Авангардный опыт выразился отчётливо — в его стихах нет ни рифмы, ни даже ритма. Ещё обратим внимание на образы: «Старинный пузатый комод / с рогатой коровой / на пастбище утром резвятся / и скачут». В своё время такой комод был настоящим дивом. Нас, живущих в двадцать первом веке, им не сильно удивишь — мы, скорее, умиляемся. Но если вчитаемся и подумаем, можем сделать интересные выводы.
Дело в том, что при желании авторов сборника можно поделить на две группы. Давайте окрестим первую «группой пузатого комода», и в неё войдут всего двое — Превер и Рене де Обальдиа. Это те, в чьих стихах встречаются чудеса: попыхивающий трубкой снеговик, цветущая и плодоносящая деревянная нога или мёртвая дама, испугавшаяся лягушки. Вторую группу мы назовём «рогатой коровой», и в неё войдут трое. Стихи Робера Десноса, Мадлен Лей и Клода Руа изысканные и тонкие, но ничего неожиданного в них нет. Почти все их герои — животные (не правда ли, они и без того частые гости в детской литературе?). Лишь изредка попадётся старая фея или ветер в голове.
Случай Десноса можно назвать особенным; его детские тексты — идеальный, аккуратный маленький зверинец: тут стихи о кузнечике, о зебре, о пеликане и черепахе, жирафе… Ни шажка в сторону, никаких причуд. Кузнечик скачет, зебра играет, а сардинка плывёт. Лишь черепаха хвастается сверх меры, но, честное слово, ласточка-пепел у Мадлен Лей (как будто «просто» детской писательницы) куда более необыкновенна. А ведь Деснос вообще-то был сюрреалистом-авангардистом.
Тут-то и начинаются чудеса: разные стихи и их создатели выстраиваются в единый и весьма привлекательный ряд. Комод действительно пляшет с коровой; «просто писатели» влияют на писателей «с причудами», а те, в свою очередь, на них; необычное и обыденное проникают друг в друга. Парта, проросшая корнями, выглядит естественно, а кузнечик или малиновка — весьма загадочно. Получается такая удивительная «книга-перевёртыш», показывающая родство и единство совершенно разнообразного, а то и несовместимого.
Несколько слов об оформлении. Как почти всегда бывает у «Самоката», оно получилось и парадоксальным, и деликатным. Татьяна Кормер буквально воплотила принцип соединения несоединимого: совмещены вполне ожидаемые иллюстрации для детской книжки и «отпечатки» фотографий или старинных гравюр. Иногда в границах одного рисунка — физиономия Наполеона «скачет» на рисованной лошадке. А строгие фотографические портреты авторов почти всегда повёрнуты так, словно их, шутки ради, «повесили» кривовато. И никакой разноголосицы не возникает, более того, рождается приятное чувство единства стиля.
В маленьком предисловии Михаил Яснов приводит слова десятилетнего Жана-Мари. «Что такое поэзия? — спрашивают его. «Это словно мячик катится по земле», — отвечает мальчик. Хорошо сказано: большинство сюрреалистов наверняка аплодировали бы. Ведь они тоже были детьми и увлечённо играли в свой «мячик». Не как постмодернисты — скорее, наоборот. Их игры и находки были в большой степени подчинены всплеску, который случился в начале прошлого века, желанию обновить культуру и язык, заставить их звучать необычно, свежо и ярко. Иногда, как мы убедились, взяв книжку «Самоката», это стремление приводило к удивительно простым и понятным текстам. Не более странным, чем катящийся мячик.
Кирилл Захаров