Восстановление после первых родов 

После моего внезапного ЭКС в 30 недель выписывалась я в довольно сложном и слабом состоянии, а моей дочери предстояло еще два месяца выхаживания в больницах и год пристального наблюдения специалистов.

Говоря о себе, меня очень поддерживала семья. Конечно, родители ужасно испугались за меня, муж даже не до конца осознавал всю меру опасности, из которой нас с дочкой вытащили. Мне было стыдно жаловаться, жалеть себя, ведь моя маленькая дочка была в гораздо более тяжелом состоянии, но сейчас я позволю себе это. У меня были заколоты напрочь все вены и пальцы, из которых без конца брали кровь. Не только на локтях, но и на запястьях под конец медсестры не могли попасть, а если и удавалось, кровь не шла. Последний анализ крови в больнице у меня брали из ноги, и даже мне было заметно, как им меня жаль. Моя сестра тогда назвала мои синяки от запястья до локтя "космосом на руках". В больнице я понимала, что надо быть настроенной на позитив, что нельзя допускать ни одной темной мысли. И нельзя жалеть себя, иначе я просто не смогу собраться с силами. Поэтому я шутила с медсестрами, что "Больно - это когда ногу отпиливают без анестезии, а ваши уколы - это слегка неприятно" или о том, что Зое (которая Космодемьянская, партизанка) было гораздо хуже, чем мне. Я улыбалась всем врачам на обходах и говорила, что мне все лучше и лучше. Я давала максимум любви и ласки моей малышке каждую минуту разрешенных посещений, гладила ее, поправляла крохотные носочки и шапочку, которые были бы малы даже куклам. Я упорно перла на поправку, чтобы иметь возможность ухаживать за ней как можно больше и в итоге забрать домой. Но в один день я все-таки сломалась, когда никак не могла трясущимися руками после уколов и капельниц расцедить застоявшееся молоко в груди, после того, как чуть не упала без сознания, бегая по этажам больницы между врачами для меня и детской реанимацией. И тогда я позвонила мужу и просто давясь слезами попросила приехать, я смогла только выдавить, что плохих новостей нет, все по-прежнему стабильно тяжело у дочки, просто у меня срыв. И он был у меня через полчаса, обнимал, утешал, просто дал поплакать и пожалел. Сделал то, чего я не позволяла самой себе.

Я упорно сохраняла лактацию и ждала, когда смогу кормить грудью малышку. А пока я сцеживалась по будильнику каждые три часа круглосуточно. Шов заживал медленно и плохо, кроме того он был вертикальный, длинный, а я постоянно двигалась, каждый день ездила в больницу к дочке, много приходилось и ходить, и стоять. От этого он расползался в стороны, становился широким и некрасивым, болел, местами расходился понемногу, но схватывался обратно. Муж каждый день обрабатывал его зеленкой, пока я даже взглянуть боялась, что там у меня. Я всегда любила свой плоский подтянутый живот. У меня страшно выпадали волосы, настолько, что когда муж помогал мне мыть голову (после операции это было сложно) и увидел масштаб бедствия, на следующий же день принес огромный пакет всяких масок и бальзамов. Кажется, он просто сгреб в ближайшем магазине с полки все что было для волос, лишь бы чем-то помочь. А я шутила, мол, будет у тебя жена Розенбаум. Через год я впервые дошла до парикмахера, чтобы на празднике дочки выглядеть красивой, и она пришла в ужас. Повернула меня к зеркалу, приподняла волосы сзади, а там были седые пряди по несколько сантиметров толщиной! Я не красилась, не стриглась, не до этого было, стягивала их в хвост и бежала к дочке или с ней к врачам.

Я не успела толком набрать вес за беременность, плюс была истощена после операции, поэтому при выписке я уже была в добеременном весе. Оставался открытым вопрос с тромбоцитопенией, последствиями для почек и печени, требовался контроль давления, с этим я разбиралась еще год.

В общем, это был очень трудный год, когда два месяца я жила в больницах рядом с дочкой, поначалу просто навещала ее, потом разрешили приносить молоко, и я тащила с собой стерилизатор, молокоотсос, бутылочки, обед для себя, приезжала в больницу, там сцеживалась, шла ожидать пару часов и обедать, сцеживалась еще раз с запасом и ехала домой. Дорога занимала около часа в одну сторону. Потом ее перевели на второй этап выхаживания, и там уже все было приспособлено для сцеживания и кормления, мы все такие же мамы приезжали туда рано утром, проводили целый день, сцеживались каждые три часа, в столовой нас кормили, к счастью, даже разрешено было самим кормить детей из бутылочек или грудью (если ребенок достаточно окреп), вечером ехали домой. И утром все по-новой, без выходных и праздников, без пропусков. Самое страшное было проснуться с недомоганием или насморком. Тогда ехать было нельзя категорически, в отделении все дети ослабленные, и нужно было пропустить время до выздоровления. Мне повезло, я не заболела. По выходным со мной ездил муж, навещал дочку. Кстати, когда я первый раз увидела ее, мне было до слез жаль малышку, такую крохотную, всю в иголочках и проводочках, я с трудом улыбалась ей и говорила с ней. Когда ее впервые увидел муж, буквально через пару дней в таком же состоянии, он молча постоял, глядя на нее и сказал лишь одно: "Какая она у нас красавица!" И в этот момент я снова подумала, что мы со всем справимся, потому что у нас есть такой надежный и уверенный папа!

Спустя два месяца дочку выписали домой с весом 2200 г, все еще на смешанном кормлении из бутылочки и с кучей диагнозов, которые предстояло отработать и отследить. Дома все было сложно, я долго не могла дать ей грудь, недели две наверное. Она была такая крохотная и не понимала, как браться, я была неопытная и не понимала, как правильно прикладывать. Я перепробовала все описанные в интернете позы, накладки на грудь, разные приемы. Помогла в итоге детская медсестра из поликлиники. Были и лактостазы, и наоборот кризисы, когда не хватало молока и начиналась паника. Я пила ведрами лактационные чаи, просто чай с молоком, который терпеть не могла (но после родов из моей жизни вообще пропали категории нравится-не нравится, трудно-легко, осталось только знание, что полезно для ребенка, что нет), все советы с форумов. А детский врач, которая пришла с патронажем, только и смогла что посоветовать мне гипноз. Но справились, наладили, часть кормлений осталась из бутылочки, потому что надо было давать специальную смесь для набора веса. Первый год вообще был весь завязан на граммах. Прибавка в 5-7-15 грамм была поводом для большой радости, потеря каждого грамма вставала драмой и паникой. Надо было отмерять смесь, лекарства, надо было будить ребенка и кормить, иначе она была слишком слабенькой и пропускала кормления. Кто бы мог подумать, что увидеть на весах три кило станет настоящим праздником! Я боялась спать, кажется, первые полгода я вообще не спала толком, слушала, как она дышит. Ведь ее не так давно сняли с ИВЛ, и мы одни дома, было так страшно! Это длилось лет до 3, пока я не смогла перестать ходить к кроватке хотя бы пару раз ночью и прислушиваться.

Мы ездили с ней к целому ряду врачей в разные больницы, с периодичностью в 2-3 недели обязательно. И это всегда было предприятие на целый день, ведь добраться до них надо было по пробкам, иногда по 2 часа проводили в дороге. Хуже всего было у окулиста, дети страшно плакали и кричали, когда им закапывали капли в глаза перед осмотром. Не знаю, было ли им так страшно или капли щипали, но слушать это было невозможно. Но приходилось. Потом ждать, далее осмотр тоже с криками, далее худо-бедно покормить и ехать обратно. К году ребенок добрался до нижней границы всех возрастных норм, большую часть диагнозов сняли, но мы оставались под наблюдением до 3 лет. Я осознаю, как нам повезло, какой борец моя маленькая кроха, я видела много примеров гораздо менее удачных случаев, но говорить о них не хочу. Это было адски трудное время для всей семьи, и сейчас оглядываясь, я понимаю, какие колоссальные силы я прикладывала, мой муж, какую огромную работу мы проделали, как нам повезло быть под наблюдением отличных специалистов, находить их, пробиваться к ним на приемы. Дай бог, чтоб такое выпадало на долю как можно меньшему количеству деток и родителей!