История, которая меня завораживает

Это довольно известная в поэтических кругах история. Советский поэт Владимир Лифшиц, не могущий выразить всего, что ему хотелось сказать (про войну, про «советский мир» и т.п.), придумал поэта-англичанина Джеймса Клиффорда, якобы погибшего на фронте в 1944 году. Он как бы переводил его стихи и публиковал их в советских изданиях.

Скажу только, что стихотворение «Квадраты», написанное несуществующим Клиффордом и опубликованное в советском журнале (чуть ли не «Наш современник») как стихотворение про «ужасы жизни в буржуазном мире» - Михаил Борзыкин («Телевизор») положил сейчас на музыку и исполняет как радикальную антипутинскую песню. Никто не верит, что это сочинено в СССР.

Есть у Лифшица-Клиффорда и совершенно потрясающее произведение на «военную тему». Тему, которой я не встречал ни у кого – тему свободы, которую обретает солдат разгромленной армии. Когда все бегут, враг настигает, но враг еще где-то далеко, начальство боится приказывать - и солдат гибнущей армии обретает последнюю в своей жизни радикальную, настоящую свободу. Несуществующий поэт Клиффорд как бы вспоминает разгром в Арденнах:

«Ах, как нам было весело,

Когда швырять нас начало!

Жизнь ничего не весила,

Смерть ничего не значила.

Нас оставалось пятеро

В промозглом блиндаже.

Командованье спятило

И драпало уже.

Мы из консервной банки

По кругу пили виски,

Уничтожали бланки,

Приказы, карты, списки,

И, отдаленный слыша бой,

Я — жалкий раб господен —

Впервые был самим собой,

Впервые был свободен!

Я был свободен, видит бог,

От всех сомнений и тревог,

Меня поймавших в сети.

Я был свободен, черт возьми,

От вашей суетной возни

И от всего на свете!..

Я позабуду мокрый лес,

И тот рассвет, — он был белес, —

И как средь призрачных стволов

Текло людское месиво,

Но не забуду никогда,

Как мы срывали провода,

Как в блиндаже приказы жгли,

Как всё крушили, что могли,

И как нам было весело!»

Лифшиц знал, о чем писал. Осенью 1941 года он был политруком в ленинградском ополчении. Часть была разгромлена немцами. Остатки батальона несколько дней пробирались до своих через леса и болота. Лившиц знал, что такое СВОБОДА солдата разгромленной армии. И видимо помнил то испытанное им тогда... счастье.

Кстати, про первые дни войны, про последнее увольнение перед отправкой на фронт, у него получилось тоже очень круто.

«Сегодня ротный в час побудки,

Хоть я о том и не радел,

Мне увольнение на сутки

Дал для устройства личных дел...

Кругом скользили пешеходы,

Нева сверкала, как металл.

Такой неслыханной свободы

Я с детских лет не обретал!

Как будто все, чем жил доселе,

Чему и был, и не был рад,

Я, удостоенный шинели,

Сдал, с пиджаком своим, на склад».

Неплохо, конечно. Но вот то, что он приписал «погибшему английскому поэту», это мегашедевр какой-то.

А ведь никто из военных писателей или поэтов, кажется, не рискнул взяться за эту тему – тему свободы солдата разгромленной армии. Тему последнего в жизни переживания - не страха, а свободы.

(с) С. Шмидт