Болтовня в библиотеке

Алиса в Стране Чудес существует в разных вариантах - оригинал на английском, многочисленные переводчики, диснеейвский мульт против Киевнаучфильм, разные иллюстраторы, разные интерпретации. Но главная Алиса моего детства, и далее - до сих пор, это аудиосказка. Две огромные пластинки, с песнями Высоцкого, оставили неизгладимый след в моей душе. С пяти лет я слушала пластинки, по нескольку раз в день, выучивая наизусть, а смысл понимая часто позже, много лет спустя. Алиса стала моей энциклопедией жизни, да и не только моей - часто братьев и сестер по разуму можно было легко опознать, начиная цитировать незабываемые строки.

Вот часть жизненных уроков, которые я вынесла оттуда.

1) Математика. Ну это понятно, математика - то из чего Алиса сделана. На пяти ногах идет голова-два уха.

2) Хорошие манеры. Вот представь - приходит к тебе в гости голова. Ты ей: «Здравствуйте, садитесь пожалуйста.» И получается, что ты поставила её в глупое положение. Ну как может сесть голова, если она одна?

3) Урок физики. Падая в кроличьей норе, не кидайте вниз банки с вареньем. Даже если я ее брошу, она будет падать вместе со мной. Если конечно, нарочно не отстанет.

4) Урок истории. В засилье застойного боярского застолья ворвался громкий стук топора, которым Петр рубил окно в Европу. В оригинале там не Петр, конечно, а Джон Безземельный, но что нам до Магны Карты Либертатум? А вот бояре, застой и застолье - это было понятно. И то, что дверь не прорубил, и так и пришлось лазать в окно, тоже поняно.

5) Уроки литературы. Атака Гризли, знаменитая писательница на заборе. Желая стать писательницей, облазила все заборы. Только во взрослом возрасте дошло, что на заборах надо было писать. Так и не стала писательницей. (задучиво смотрю на свой забор)

6) Языки. Первая фраза на французском, которую я выучила, была не про шесть дней. А про кошку. У э ма шат? Мой испанский ограничивается словом Каррамба! Которое я так же выучила повторяя песенку Попугая. В принципе, больше мне и не надо, его хватает. Английского я особо не выучила, но зато много узнала о том, как ведут себя настоящие англичане. Например о том, что настоящие англичане всегда приходят раньше времени, и сразу начинают сердиться что их заставляют ждать, и когда тот, кого они ждали, приходит вовремя, его сразу вызывают на дуэль.

7) Планирование и тайм-менеджмент. Тили-тили-там тиирам, вечно безупречные пунктииирам! Ну все, я пошла по плану. Уважаемый времий дедушка, уважаемая времия бабушка...

8) Биология. Если ты ничего не помнишь, когда ты превращаешься, значит ты гусеница. А если тебе не все равно во что ты превращаешься, значит ты не гусеница. Ну если поросенком вас с пеленок обзывают, баюшки-баю, даже самый смирненький ребенок превратится в будущем в свинью!

9) Это важно знать, кто же ты есть!

10) И самый главный. Никогда не пей где попало и что попало.

Все цитаты даны по памяти.

Заметила странную закономерность. Среди местных знакомых - не русскоязычных - есть люди, которые приехали в Нью-Джерси "откуда-нибудь", есть те, кто нигде кроме как тут не жили, и есть те, кто родился и вырос в Нью-Йорке. Так вот, когда заходит разговор о Нью-Йорке, все говорят - New York city, кроме ньюйоркцев. Ньюйоркцы родной город иначе кроме как "The City"- Город - не зовут. Потому что, разумеется, других городов, стоящих этого слова, не существует.

В российской действительности я припоминаю такой эффект только в отношении Питера. Он - Город. остальное так, не пойми что. Москва - всегда большая деревня. Хотя, может это потому что мы - понаехавшие из Питера? Я до сих пор употребляю бордюр и поребрик вперемежку. В смысле, слова употребляю. А так - бордюр не употребляю. Только бордо. Если настроение есть.

Ну и еще питерская заметка: недавно осознала, что мои родные питерские места - те, от которых приличные перебуржцы нос морщить будут: Лиговка и Купчино. Но это не имеет значения, потому что я - убежденна москвичка. в Нью-Джерси.

Прочла тут интереcный пост у замечательной Елены Хаецкой. Про перечитывание книг. Кто перечитывает книги, кто нет, и что это означает для самого читателя. Или в детстве — перечитывали или нет. Влезать туда в комментарии мне как-то неловко, так что просто у себя повспоминаю и поразмышляю.

Первое, что приходит в голову — владеть книгами имеет смысл только в том случае, если их перечитывать. Если знаешь что книгу эту никогда в жизни читать больше не будешь — лучше или изначально взять ее в библиотеке и отдать, или отдать/продать тем, кому она нужна. (вот поэтому я не понимаю цен на электронные книги тут - я готова платить за «право прочесть», но если я плачу полную цену, мне нужна и свобода распорядиться этой книгой если я не хочу читать ее больше одного раза. Поэтому я чаще покупаю бумажные книги, а потом подыскиваю им новых хозяев.

Но я забегаю вперед. В детстве были, конечно, книги, которые не перечитывались, но они были не домашние. Это были книги, которые мама приносила с работы «дали почитать только на недельку», прочитывались очень быстро — вслух, тогда я еще сама не читала, и исчезали из поля моего зрения. Домашние книги я перечитывала. Я не так уж часто «заболевала» какой-то книгой чтобы было невозможно с ней расстаться. Чаще бывало так что я хотела вернуться в тот же мир, еще раз испытать то удовольствие, которое испытала при первом чтении. Как правило, того же не получалось — Если я читая впервые книгу, каталась от смеха по дивану, то в следующий раз эффекта неожиданности уже не получалось и я просто ржала в голос. Или хихикала. (да, от многих книг, прочтенных в детстве, у меня главное воспоминание — ржала, катаясь по дивану. Читая про Карлсона в 6 лет, я падала со скамейки. Первые книги Асприна я в 16 лет дочитывала, катаясь по полу.)

но иногда — это просто состояние души, восторг первого погружения, который так хочется ощутить вновь.

У бабушки на даче книги перечитывались бесконечно, потому что их было очень мало, с собой привезти много не удавалось, а до следующей поездки в город надо было еще дожить. И я бесконечно перечитывала тот неожиданный набор, который был под рукой. От детства революционеров, до колхозной романтики, от смешных историй про пионеров до Водителей Фрегатов Николая Чуковского. Да, было время, когда я наизусть знала о трагической судьбе Лаперуза.

Отдельно хочу называть книги-разговоры. Это книги, которые я беру, когда мне хочется с ними пообщаться. В первую очередь, «Евгений Онегин». Во вторую - «Маятник Фуко» Эко. Любимые сборники стихов. Юрий Лотман. Когда я их читаю, у меня всегда ощущение, что я с ними беседую, при чем всегда о разном. Я даже не могу назвать это перечитыванием, в полном смысле слова.

Иногда я сейчас перечитываю книги, чтобы сравнить впечатление — детское, юношеское с нынешним. Я перечитываю и детские книги - про себя, или вслух сыну, я перечитываю и классику, прочитанную в школе и позабытую давным-давно.

И напоследок, назову книги комфорта. Иногда хочется чего-то такого знакомого, хорошего и уютного. И тогда я перечитываю Трое в лодке, не считая собаки, или уютные романсы Джоржетт Хейер, или гуслярские рассказы Кира Булычева, или еще что-то такое.

А иногда просто приспичит что-то перечитать — без особой причины

Я, как мы знаем, человек отсталый в плане современной русской культуры и ее основных событий, и только на днях посмотрела «Мастера и Маргариту» Юрия Кары. Тот самый фильм, который с шумом снимали в 1994 году, а потому с шумом никому не показывали 17 лет. Я бы и дальше не смотрела, но друзья уговорили — как хорошо все актеры попали в образы, и вообще классно. Но и интересно было — я же помню как рассказывали о съемках тогда, в далекие 90е, как раз когда я читала и перечитывала роман.

Собственно, я с середины 90х и не перечитывала. Надоел ажиотаж вокруг чертовщины. Тем не менее, помню хорошо и образы, и тон, и сюжеты и загадки. Только второстепенные персонажи перепутались в памяти — кто Варенуха и кто Поплавский — не скажу сразу.

Итак, посмотрела я половину. Дальше надоело. Скучно стало. Как Маргарита полетела на метле над Москвой, так и поняла, что дальше невмоготу.

Дело не в том, что актеры не те, или образы не те. Актеры хорошие. Кто-то лучше попал в «мою картинку», кто-то не попал совсем. Чья-то игра мне понравилась, чья-то не очень, но это мелочи. Это то, что никогда при экранизации нельзя получить полностью. Я очень люблю экранизацию Бега — кроме главной героини, потому что актриса меня ужасно раздражает. А фильм — прекрасный.

Возвращаясь к «М&М», должна также заверить, что скидку на техническое несовершенство начала 90х я делаю. Да, мы не смотрим на то, что в Голливудах делали Терминатора 2 за пару лет до этого, а Звездные войны за 15 лет до этого, а Вий и Золушка не дают заметить отсутствия современных компьютерных технологий, начало 90 х в России — это особый период, и тут ничего не поделаешь.

И тем не менее...

Если посмотреть на экранизации любимых книг, которые считают удавшимися, то можно заметить - при том, что авторы кино относятся к книге с почтением, они не считают своим долгом рабски следовать каждой строчке. Они включают что-то, чего в книге не было, и убирают что-то, как ни прекрасно и необходимо это было в книге. Они понимают простую истину: у текста и у кино — разные художественные средства. Разные способы рассказать историю. А это главное — рассказать ту же историю другими средствами. Собственными и богатыми средствами кино. Я не иду смотреть экранизацию ожидая увидеть на экране мою собственную фантазию, я хочу, чтобы мне рассказали историю, в которую я бы поверила. А моя собственная никуда от меня не денется.

В фильме Кары этого не произошло. Мне показалось, что он сам не уверен в том, какую же историю он хотел рассказать, поэтому эпизоды вышли — как детские бусы нанизанные на веревку вперемешку — идут друг за другом, а связной истории не выходит. То пафос Ершалаима, то балаган Москвы, то домашняя «эротика». Набор открыток с иллюстрациями. Отсутствие цельности, отсутствие видения. Яркие эпизоды превращаются в маленький мирок, не связанный с остальным повествованием никак. Нет чувства фантасмагории, есть чувство бардака, часто в буквальном смысле, потому что нагие ведьмы романа превращаются в толпу голых баб, которые делают вид, что им так вполне комфортно, но не играют так, чтобы в это верилось. Я тут недавно пыталась искать запомнившуюся с детства иллюстрацию к «У Лукоморья». Не нашла, зато поиск в Гугле выдал много фотографий голых теток сидящих на деревьях. Между «русалка на ветвях сидит» и «голая тетка на дерево залезла» - дистанции огромного размера. Так и тут. Вроде по форме и верно, а выходит сплошная пошлость. И так во всем. Близко к тексту, но не остро и не загадочно, а пошло и бессмысленно.

Какие-то эпизоды вырезаны — ну пусть, понятно, что всего не уместить в фильме. Но пусть бы они были вырезаны как-то осмысленно, чтобы то, что осталось подчинялось истории, которую рассказывает фильм. Но фильм ничего не рассказывает. Вместо этого фильм долго и со смаком показывает допрос Куравлева, бестолково махающую в окно Александру Захарову, бесконечный сеанс магии в варьете.

В Маргарите тут я увидела нервность и породу, но ни страсти, ни отчаяния заметить не смогла. Мастер был красивый и приятный, и никакой. Воланд и его свита — сами по себе неплохи, но слишком наигранные, слишком вещественные. Должно быть в них что-то ускользающее от восприятия. Но это не упрек артистам, это тоже упрек фильму в целом.

В общем, пойду книжку почитаю. Без картинок.

Итальянский писатель Итало Кальвино дал 14 определений классики в своей книге "Зачем читать классику?" (1991)

Я перевела с английского, нашла вот тут http://www.brainpickings.org/index.php/2012/07/06/italo-calvinos-14-definitions-of-a-classic/

1. Классика — те книги, о которых люди обычно говорят: «Я перечитываю», а не «Я читаю»
2. Классика — те книги, которые составляют драгоценный опыт для тех кто прочел и полюбил их, но они остаются таким же богатым опытом для тех, кто оставил шанс прочесть их на тот момент, когда они в лучшем положении насладиться ими.
3. Классика — те книги, которые оказывают определенное влияние, и тогда когда они оставляют незабываемое впечатление, и тогда когда они прячутся в слоях памяти, притворяясь индивидуальным или общественным подсознанием.
4. Классика — это книги, которая с каждым последующим прочтением предлагает такое же ощущение открытия, как и при первом.
5. Классика — это книга, которую даже когда мы читаем ее впервые, кажется что мы читали её раньше.
6. Классика — это книга которой всегда есть что сказать читателям.
7. Классика — это те книги, которые приходят к нам с аурой предыдущих интерпретаций, и следов, которые они оставили в культуре (или только в языке и обычаях) через которые прошли.
8. Классика — это труд, образовавший пылевое облако критической мысли вокруг себя, но который постоянно стряхивающий с себя его частицы.
9. Классика — это книги, чем больше мы узнаем о которых по слухам, тем более оригинальными, настоящими и свежими находим мы их, кода наконец читаем их сами.
10. Классика — это звание, даваемое любой книги, которая начинает представлять целую вселенную, книга наравне с древними талисманами.
11. «Твоя» классика — это книга, к которой ты не можешь оставаться равнодушным, и которая помогает тебе определить себя в отношении или в противостоянии к ней.
12. Классика — это работа которая появляется до остальных классических работ, но те, которые прочли то, что пришло позже, немедленно узнают ее место в генеалогии классики.
13. Классика — это работа, которая относит шум настоящего на задний план, но и не может существовать без него сама.
14. Классика — это работа, которая остается как шум на заднем плане, даже когда настоящее совершенно ему не соответствует.

откуда берется любовь к чтению?

Не знаю.

Есть популярное мнение что единственное что важно — это семья. И соответственно миллионы советов о том, как приучить ребенка к чтению.

Советы могут работать, а могут и нет, но дело не в них, и дело не только в родительских усилиях.

Если любовь чтению передается исключительно по наследству, то откуда она берется изначально? С трудом могу поверить, что я происхожу из семей из поколения в поколение читающих крестьян. Кто-то должен был начать читать первым. Кто-то должен был научиться грамоте, взять в руки книгу и понять, что это — радость, в семье где никто до него или неё этого не делал.

Мои деды и бабки все любили книги, любили читать, но любили по-разному, и разные книги.

У маминых родителей собрание книг было небольшое, но зачитанное. То, что у них было, они читали и перечитывали с удовольствием. Вкусы у них были — классические, я бы сказала. Они любили русскую и советскую классику — Пушкин, Лермонтов, Некрасов, Толстой, Фадеев. Они знали наизусть много стихов, а дедушка рассказывал нам практически наизусть не только стихи, но и Капитанскую дочку, Дубровского, Кавказского пленника, Молодую Гвардию и повесть о настоящем человеке.

У родителей отца была очень завлекательная библиотека. Они любили книги и их собирали. Нет, их, конечно, и читали, но во многом книги, как мне кажется, собирались для библиотеки - потому что хорошие книги должны быть. Собирались и для детей и для внуков. Однако принцип был - библиотека должна храниться в сохранности. Поэтому когда бабушка давала мне что-то почитать, она не дарила — она это потом забирала обратно.

А потом многие книги потерялись, и оказались не там и не сям, а неизвестно у кого. Да, мне до сих пор обидно за мою любимую книгу, которую теперь я не могу нигде найти.

Ну да ладно. Дедушка любил читать книги по истории вообще и военной истории в частности — особенно мемуары полководцев. Что читала бабушка, я если честно и не помню, надо бы уточнить. Пытаюсь вспомнить ее с книгой в руках, но вспоминаю или журнал по вязанию или что-то про оздоровление путем связи с Космосом. Но это последние годы все-таки.

Родители оба читать любили всегда и любят. В доме количество книг всегда росло, и в определенный момент книги были просто везде. Мы так привыкли собирать книги, что идея что от книг надо избавляться была просто дикой.

Я научилась читать сама достаточно поздно, в шесть лет, за год до школы, но с тех пор с книгами не расставалась. И сложно было найти больше удовольствия чем зарыться в книгу и пропасть в ней на день-другой.

Тем страннее для меня мое нынешнее состояние — я читаю мало. Я хочу читать так же как всегда, но времени зарыться в книгу как бывало уже нет и долго не будет. Если вернется.

А сестра моя в детстве читала мало. Мы все удивлялись, но у нее было много других, более интересных занятий, и книги не были так нужны, как мне.

Кто знает, почему? Может, потому что читали вслух ей меньше чем мне? Или потому что читала я, а мне интереснее было почитать самой про приключения Алисы Селезневой, чем в стописятый раз перечитывать Теремок? Или время было другое? Или просто? Или Оля знает тайну, но нам не скажет? ;)

А сейчас я с удовольствием читаю сыну и надеюсь, что ему книги будут друзьями на всю жизнь, но не заменят друзей человеческих, как не заменяют они друзей нам.

Я не знаю способа, который сделает моего сына увлеченным читателем и книголюбом со 100% гарантией. Но я делаю, что могу. Я читаю ему книги, я читаю книги сама - в его присутствии. Мы держим книги дома, и иногда покупаем новые. (да, только иногда!) зато мы часто ходим в библиотеку, где Даня может ходить сколько вздумается и выбирать книги сам. Пусть его выбор и приводит меня в недоумение.

Пока это работает. Но может, это просто темперамент такой? Поживем-увидим.

Лотман как-то необыктовенно созвучен сегодняшнему дню. Слушая его эпизод «Бесед» о книгах, дневниках и письмах, я поняла насколько изменилась наша жизнь с момента их записи. В каком-то смысле история сделала виток и вернулись старые формы на новом уровне.

http://youtu.be/zA_DTMl87Fo

Мы действительно дружили с теми, кто был поблизости — в саду, школе, дворе, ВУЗах, общежитии, пионерлагере, даче и так далее. Однако при разрыве личного контакта, при переезде дружба выветривалась чаще всего. Можно беседовать с друзьями часами по телефону ни о чем, если видишься с ними регулярно. А беседовать по телефону с далеким другом гораздо сложнее, даже если не брать в расчет стоимость междугородних переговоров. Но как часто мы писали письма?

Единственные люди, писавшие письма регулярно, были мои деды и бабки. Они писали длинные подробные письма раз в месяц или чаще моим родителям, мне, а я должна была отвечать и это было странно и неловко. Ну о чем писать своей бабушке? А для них это было в удовольствие — описывать мелкие детали жизни, иногда разбавлять письма иллюстрациями, отправлять конверт по почте, а потом читать и перечитывать наши ответы. Дедушек и бабушек уже нет в живых, но их письма остались и я иногда гляжу на них, читаю, и почти слышу их голоса, рассказывающие мне о последнем посещении врача или о том, что огурцов этим летом было много и закрыли 18 банок и приготовили тазик и кастрюлю малосольных.

Мы перестали писать, а потом вдруг начали опять. Но по-другому. Телефонные разговоры практически ушли в прошлое. Появились СМС, появился Интернет... и мы пишем. Но полные элетктронные письма мы пишем так же редко, как и раньше. Строчка туда, строчка сюда. Как дела? Да ничего, как обычно, ничего нового. Но еще появились дневники. Если раньше дневники писались для себя и немного — для вечности. Признайтесь, ведь писали и для вечности тоже? То теперь дневники в интернете — это средство общения. Никто не пишет дневников с целью, чтобы их никто не читал. Пусть предполагаемая аудитория состоит из трех человек, но она есть. И даже если дневник совсем новый и его объективно никто не читает, мы надеемся, что появятся собеседники. И только потом вздыхаем — что-то много набежало. (скажу честно, ко мне пока не набежало, я скучная). И я рада такому способу общения — я давно уже постоянно складываю в уме новые сообщения для своих дневников, хотя далеко не всегда их переношу в письменную форму. Я познакомилась со множеством замечательных людей по всему миру. Я убила много времени, споря до бесконечности о любимых фильмах и книгах с друзьями, которых я никогда не видела кроме как в виде текста. Я стала смотреть на мир немного по-другому. Лучше, объективнее, я надеюсь. К каким-то вещам стала относиться спокойнее, к каким-то нетерпимее. Личного общения это не заменяет, но его полностью не заменит ничего. Зато как новый вид общения — это прекрасен. Как и все что позволяет мне найти «своих» людей по всему миру. Мы стали гораздо мобильнее. Редко кто проводит всю жизнь на одном месте, и мы уже должны делать больше усилия чтобы поддерживать связи с друзьями, когда нельзя зайти в гости под настроение. И мы пишем письма. Или не пишем, но собираем друг друга на разных сайтах.

В этой новой письменной культуре есть и свои недостатки. Если раньше количество людей, которые могли прочти письмо или дневник, которые им не предназначались, могли исчесляться единицами, максимум десятком-другим, то теперь грязное белье можно полоскать перед тысячами. Бумажное письмо можно сжечь. Интернет не горит — и даже если удалить все, вполне может сохраниться что-то где-то. А то и вообще все. Все глупости молодости на виду, не спрятать не забыть. Конечно, человечество научиться жить и с этим, не большая проблема на фоне действительно глобальных проблем.

Еще мы стали ожидать немедленной реакции на свои писания. Если обдумывать пост еще можно долго, то комментировать через неделю уже как-то и неприлично кажется — вроде как кричать вдогонку. Поздно, поезд ушел, разговор закончен. Думать приходится быстро, писать еще быстрее. Смысл страдает.

Возвращаясь к Лотману, я думаю, что письменная культура - культура где каждый сам себе писатель — переживает своеобразный расцвет. Мы опять стремимся выразить свои мысли и чувства через буквы. И эмоции - через случайные наборы знаков, именуем смайликами). Как далеко это от писем и дневников двухвековой давности. И как близко. И кто знает, может быть, через пятьдесят лет будут опять горевать об утрате прекрасной традиции ведения блогов...