Лариса

Иногда хочется быть такой женщиной-женщиной. Звенеть браслетами. Поправлять волосы, а они чтоб все равно падали. Благоухать «Герленом», теребить кольцо, пищать: «Какая прелесть!». Мало есть в ресторане: «Мне только салат». Не стесняться декольте, напротив, расстегивать совсем не случайно верхнюю пуговочку.

Привыкнуть к дорогим чулкам и бюстгальтеры покупать только «Лежаби». Иметь двух любовников, легко тянуть деньги. «Ты же знаешь - я не хожу пешком». «Эта шубка бы мне подошла»… Не любить ни одного из них. «И потом, в гробу, вспоминать - Ланского».

А иногда хочется быть интеллигентной дамой. Сшить длинное черное платье. Купить черную водолазку, про которую Татьяна Толстая сказала, что их носят те, кто внутренне свободен. Если курить, то непременно с мундштуком, и чтоб это не выглядело нелепо.

Иногда подходить к шкафу, снимать с полки словарь, чтоб только УТОЧНИТЬ слово. Говорить в трубку: «Мне надо закончить статью, сегодня звонил редактор». Рассуждать об умном на фуршетах, а на груди и в ушах чтоб - старинное серебро с розовыми кораллами или бирюзой.

Чтоб в дальнем кабинете, по коридору налево, сидел за компьютером муж-ученый, любовь с которым продолжалась бы вечно. Чтоб все говорили: «Высокие отношения». Чтоб, положив книжку на прикроватный столик, перед тем как выключить свет в спальне, он замечал: «Дорогая, ты выглядишь бледной, сходи завтра к профессору Мурмуленскому. Непременно».

А иногда хочется быть такой своей для всех в доску. С короткой стрижкой. И красить волосы, губы и ногти оранжевым. И ходить в больших зеленых ботинках, с индийской сумкой-торбой, с наушниками в ушах, с веревочками на запястье. Все время везде опаздывать, вопить в курилке: «Я такую кофейню открыла!.. Вы пробовали холотропное дыхание? - отвал башки!». И чтоб аж дым из ушей. Захлебываться от впечатлений. Не успевать спать. Собираться на Гоа в феврале.

Сидеть в офисе за «маком». Вокруг чтоб все увешано разноцветными стикерами с напоминаниями: «придумать подарок Машке», «напомнить Витьке про ужин в среду», «купить новые лыжи». На рабочем столе чтоб фотографии детей в бассейне и в океане, портреты собаки лабрадор (почившей) и бородатого мужчины в странной желтой шапочке.

Быть всю жизнь замужем за одноклассником, который за двадцать лет, представьте, так и не выкинул ни одного фортеля. Да еще и мирится со всеми этими друзьями, вечеринками, транжирством и немытой посудой. «Ты заедешь за мной в восемь?» - «Конечно, зая».

А иногда хочется побриться на лыску и повязать платочек. Вымыться в бане хозяйственным мылом, но пахнуть какими-нибудь травками, полынью там или мятой. Научиться молиться, читать жития святых, соблюдать посты. Назвать сына Серафимом, подставлять, хотя бы мысленно, другую щеку. «Ты этого хотел. Так. Аллилуйя. Я руку, бьющую меня, - целую». Излучать доброжелательность и чтоб ненатужно так сиять от внутренней гармонии.

Принести из церкви святую воду в баллоне, поставить ее в холодильник. И когда муторно на душе, умываться ею. И советовать мамашам, что если у ребенка температура, достаточно просто сбрызнуть. И чтоб это действительно помогало.

А еще ужасно хочется пойти в официантки. Купить накладные ресницы и полное собрание сочинений Дарьи Донцовой. Научиться ходить на каблуках, флиртовать с посетителями, чтоб они больше оставляли на чай, говорить: «А вот попробуйте еще «карпаччо», уж очень оно у нас замечательное».

Ходить в кино, копить на машину. Бросить бармена, закрутить с поваром-итальянцем. Висеть на доске почета как работник, раскрутивший максимальное число лохов на дорогое французское вино, которое они сроду не отличат от крымского. Пить сколько хочешь горячего шоколада из кофе-машины. И уже разлюбить греческий салат.

А что мы имеем на деле? Пока только черную водолазку...

(Полина Санаева)

- Мам, поиграй со мной.
- Я мою посуду
Через 10 лет.
- Доченька, можно к тебе?
- Иди - мой свою посуду!

Была такая реклама посудомоечной машины. Купив её, ты как бы не потеряешь контакт со своим ребёнком. Потому что в освободившиеся время бросаешься с ним играть.
Но так ли это на самом деле? Или я сама придумываю себе новые дела, чтобы не быть вместе? Вертеться как белка в колесе, быть занятой, не успевать, для того, чтобы было что ответить ребёнку, чтобы было, что сказать тем, кто спрашивает, про то, чем я занималась.

Не поможет ни посудомойка, ни стиралка, ни сушила, ни мультиварка, ни робот- пылесос.
Невозможно, блин, позволить себе не вскакивать, не бежать, чтобы срочно что-то делать. Надо, чтобы было ощущение, что я чем-то занимаюсь.
Потому что просто так быть вместе невыносимо.
Невыносимо от того, что я туплю. Что другие, вон уже сколько всего.. А я прохлаждаюсь. И что-то там ещё сидит. Больше успеешь - умница?

И вот это вот: А как мы? В наше время не было не стиральных, ни посудомоечных. И как-то вырастили.

Кхм… Кхм…
Кто вырастил? Ясли и детский сад? Школа? Много ли тех, кто действительно видел своих детей? Видел, как они растут? Какие они вообще? Что они любят, чего бояться, чего хотят и почему не могут уснуть ночью? Кто-нибудь задавал вопросы, кроме: чем сегодня в садике кормили? Какой стишок выучили? Как дела в школе? Уроки сделал? А сами, конечно, трудились. Сами, конечно, на благо Родины или дяди.

И вот я так погано чувствую, что я не благо Родины. Я дома. Я туплю. Мои дела - они и не дела вовсе. Ну, подумаешь, там, - то-се, да и вечер уже.
И самое удивительное, мне даже других не надо. Я сама себе это постоянного говорю. Нужно же, чтобы было видно, что именно я сделала. Вон, хотя б газон покосила - это видно. А посуду туда-сюда и обед этот - так это ж - тьфу.

Надо что-то больше и светлое. И лучше творческое и интересное. Чтобы было, что предьявить. Чтобы было, чем похвастаться, чтобы быть уж точно не хуже. Может, даже лучше.

Я совсем не ведическая жена и не девочка-девочка.
Я просто за то, чтобы перестать извиняться, и перед собой тоже, за то, что я как бы ничего не делаю. Не выдумывать себе оправданий, не бросаться делать все, что угодно, лишь быть занятой хоть чем-то. Все равно, чем.

Ну, это правда - трудно. Быть в контакте. Быть ответом. Принимать сотню решений и нести за них ответственность. Быть дома, когда хочется все бросить и уехать хоть на край света. Варить борщ когда хочется переворачивать мир и спать.
Писать вот это в 10 вечера, вместо того, чтобы гулять по набережной в белую ночь и смотреть, как разводят мосты. Приходить домой не позже 8 вечера, когда хочется прийти в 8 утра. Методично наливать на полдник молоко, когда хочется прогулять и забыть и про полдник и про ужин.

Растить ребёнка дома, силами только мамы и папы трудно. Когда нет других взрослых, которые могут накормить, поиграть, присмотреть, рассказать сказку, пожалеть, выслушать, показать и рассказать, вместе что-то делать.
Вместо них, этих взрослых, придумали детский сад. Чтобы было, куда отдать ребёнка, пока мама занята.

У меня нет других взрослых и нет детского сада. И я хочу зафиксировать хотя бы для себя: мне объективно трудно. Я ничего не придумываю. Я делаю много. Я делаю за всех них. За других взрослых, которых рядом с нами нет. И поэтому мне не надо наваливать на себя дополнительно, чтобы оправдать моё «ничего не делание». Мне не надо делать вид, что я что-то делаю. Мне не надо пытаться сделать ещё больше, чтобы, наконец, было видно, что я не просто так здесь.

Я не просто так здесь. И я хочу это уважать.

Автор: Жанна Ермашова