Моя вторая беременность протекала легко и непринужденно. Я не превратилась ни в слона, ни в бегемота, на протяжении 9ти месяцев радовала себя обновками и работала (дома за компьютером) до самых родов.
В субботу, 29 октября, мы с дочкой и мужем проявляли завидную активность. Ходили на репетицию в балетной школе, забирали из больницы бабулю, покупали продукты и смотрели Бебинатора. Мы ждали родов всю прошлую неделю, и даже немного позапрошлую. А в ту субботу расслабились и решили, что наш малыш останется в своем гнездышке еще на недельку-другую. ПДР выпадала на 4.11.2016, поэтому время в запасе еще действительно было, и мы с легкими сердцами отправились спать.
Ночью просыпаюсь от того, что в животе как-то не особо приятно. Но не больно. Ничего нового, думаю, на ужин не ели. Значит, начинается. Но до этого у меня часто были тренировочные схватки, и везде написано, что надо походить. Если усилится, то настоящие. Если пройдет, то тренировочные. И вот я лежу и думаю. Сейчас встану. Похожу. А если настоящие, то как я посплю? Уже не ляжешь. И вот минут 20 я себя уговаривала встать. И не соглашалась. Все-таки встала. И воды отошли. Муж проснулся под звук водопада. Вскочил и стоит. А я стою и смеюсь, потому что муж по-дурацки выглядит. Я ему уже говорила, как отходят воды. А он все равно испугался. Побежал за тряпкой. Принес еще туалетную бумагу. Зачем? Ноги мне вытирать! А то, как я до ванны дойду, следы же останутся…. И вот я ногу поднимаю, а муж ее вытирает. И так на каждый шаг. Долго я в ванну шла. Он, кстати, этого не помнит. Наверное, лучше все-таки быть в это время в роддоме. Сонные люди, даже очень взрослые, от страха сильно тупят. Ну, только я не туплю. Приняла душ. Привела себя в порядок. Накрасилась, высушила волосы. Кремом тело намазала. Фото живота сделали наконец-то (мы регулярно его фоткали, а тут 2 месяца все забывали). Схватки были просто смешные и минимальные. Муж сделал кофе, мы позавтракали, он тоже помылся, надушился. Я сложила дочкины вещи: сменное белье, теплую одежду, красивый сарафан, пижаму, большую настольную игру, бутылку воды и шоколадные пудинги. По предварительному соглашению, в день Х Вита должна была бы позавтракать у бабки, а ночевать у сестры мужа (она живет в маленьком городке, 60 км от Магдебурга).
На время мы смотрели. Но именно в ту ночь переводили часы. Поэтому не очень понятно, что за время показывала наша микроволновка. В начало событий на ней было без семи пять. Наверное, на самом деле было на час меньше. В общем, мы разбудили Виту, еще ждали по микроволновке до 6, чтобы ребенок поспал немного. Почему на телефон не посмотрели? Говорю же, все тупят. Муж сказал, что как только мы Виту разбудим, он бабке наберет. Чтобы она подготовилась или хотя бы проснулась. А сестре мы решили не звонить, т.к. она все равно должна была приехать утром бабку навещать после больницы. То есть Виту отвезем, мультики включим, пудинги рядом поставим и воду со стаканом. Она посмотрит телек, может, поспит, потом сестра приедет и ее заберет. А мы за это время уже родим.
Вот я Виту бужу, а муж бабке звонит и просит прощения, что так рано. А она говорит: «А я не сплю, я на полу сижу». Он: «Как на полу?» Она: «Ну, так, вчера вечером оступилась и приземлилась не в кресло, а мимо. И вот сижу тут всю ночь, телек смотрю. Не звонила, чтобы не мешать».
Муж разозлился и затупил с новой силой. Стало непонятно, кто куда едет. Он начал покрикивать, спрашивать у меня, когда я точно рожу. Я пыталась его успокоить, привести Виту в чувство, одеть ее и заплести. Потом Вита была готова и попросила мужа налить ей в маленькую бутылочку воды. Он налил из-под крана. Вита расплакалась. Мы пьем воду из бутылки. Он возмущался, что разницы нет. Я еще держалась. Воду поменяли. Позвонили сестре, попросили выезжать немедленно. Я сказала, что Виту можно отвезти к моим родственникам. Муж не хотел, и все пытался что-то придумать, чтобы одной пятой точкой на 2 стула. Меня в роддом, сам к бабке. Или все к бабке, а потом в роддом. Или Вита и я в роддом, а он и туда и туда. В общем, он выпаливал одну суперкомбинацию за другой. Но когда я услышала, что еду одна рожать, он к бабке, а Вита в машине, мое терпение лопнуло окончательно. И мы немножко поругались.
Конечно, я сама разнервничалась. И расплакалась. И ненавидела мужа в этот момент. И бабку с сестрой тоже. И представляла я себе начало этого дня совсем иначе. Но вот такие полчаса все-таки вошли в историю. Жаль. Мы сели в машину, не имея точного плана и переругиваясь. Муж позвонил сестре и поторопил ее. Остыл, пришел в себя. Но поворот к моим родственникам уже проехал.
По дороге в больницу мы уже все как-то успокоились и помирились.
Пришли в приемную. Схватки были так себе, вполне терпимые. Я с такими могла бы еще уборку сделать. Медсестра, открывшая дверь, вопросительно на нас посмотрела. Муж сказал: «Воды отошли». Поскольку у меня все еще текли слезы, пришлось добавить, что мне до слез не хотелось с этими водами расставаться.
Мы вошли в маленькую комнатку с кушеткой. ВСЕ!!! В ОДЕЖДЕ!!! Мне сделали КТГ (прямо в ботинках, колготках, платье и шарфе взгромоздили на этот шезлонг, ну и заодно посмотрели (1 раз за все время!!!!!). Сказали, открытие 2-3 пальца. Схватки были примерно 30. Я расслабилась и представила себе еще часов 12 удовольствия. Спросила ради приличия, успеет ли муж Виту отвезти к родственникам. Акушерка сказала, что если прямо сейчас стартанет, и будет ехать быстро, то шанс есть. Она бы на нашем месте очень постаралась, т.к. зрелище, которое скоро начнется, для детской психики может быть губительно. Я сильно удивилась. Но родственникам позвонила, и они велели Виту привозить. Муж поехал и отсутствовал ровно 35 минут.
Я продолжала лежать на кушетке и болтать с акушеркой. Она представилась, и мы перешли на «ты». Она рассказала, что у нее двое детей и второго она родила за полтора часа. Я рассказала, что наша бабка всю ночь сидела на полу. И что мы немного растерялись, когда отошли воды. Потом я поинтересовалась, кто же так орет в одном из родильных залов. Кого же там распиливают на 2 части и со всеми ли тут так поступают. Акушерка объяснила, что орет какая-то роженица, потому что ей больно. А на самом деле, просто потому, что хочется ей орать. Ведь все ведут себя по-разному. И при одинаковых ощущениях одни кричат и сводят всех с ума, а другие капельку постонут, и на том все. Еще она сказала, что сегодня утром многие рожают, потому что такое уРОЖАЙНОЕ утро. Но через 3 минуты для меня освободится родзал, и я тоже смогу немного порожать.
В надежде на лучшее и особенно на то, что пилят здесь действительно не всех (хорошо бы, только тех, у кого есть страховка), я перешла в родовую палату. Она здесь на одного человека, размерами около 16-ти квадратов, туалет в палате. Там душ, унитаз, раковина. Все чистое. Шкафчик с розовыми, впереди на пуговицах, ночными рубашками, прокладками и одноразовыми трусами-сетками. Везде дезинфекция висит. Кресло родовое типа как зубное. На наш стол не похоже. Простынь на нем натяжная, темно-синяя и уютно-махровая такая. Никаких тебе ручек подержаться, металлических колец для ног и прочих пыточных аксессуаров. Честно говоря, даже не верится, что ты рожать будешь. Такое ощущение, что просто на массаж пришла. Еще в этой комнате есть большая ванна типа джакузи, для любителей особых удовольствий и с потолка свисают узлы, которые нужно обнимать во время схваток. Если хочется, конечно. Этому учат, наверное, на курсах, а я курсов, как известно, не посещала. Поэтому и корчилась по-старинке, но укладываться не хотела. Подпирала подоконник и один симпатичный косяк. Потому что время между схватками как-то стремительно сокращалось, и я успевала переместиться только на шаг влево и шаг вправо. Естественно, я уже надела розовую ночнушку, достала из сумки тапки и тоже надела. На все ушло минут 20.
Акушерка пыталась мне помочь хоть чем-то, но я была очень самостоятельна, поэтому она нацепила на меня резиновый пояс, под него всунула беспроводные датчики КТГ. Показала мне тревожную красную кнопку и приказала, не стесняясь давить на нее в случае необходимости. А сама она деликатно удалилась, оставив меня в полном одиночестве и покое.
Было раннее утро и как раз начинало светать. В родильном зале горел какой-то ночник. Я вообще люблю такой утренний полумрак. Особенно люблю по воскресеньям в этом полумраке рожать. Так загадочно…и очень спокойно. Только где-то далеко-далеко все еще пилили одну несчастную женщину.
Минут через 10-15 после ухода акушерки пришел муж. Схватки были уже 100-120, и перерыва между ними не хватало, чтобы дойти до косяка. Поэтому я ограничилась подоконником. Муж рассказал, что сестра уже у бабки, что там все нормально, бабка была обнаружена сидящей на полу и смотрящей Биби Блоксбер (это мультик такой, Вита его любит). А до этого, говорит, Пчелку Майю смотрела. Пульт остался на столе и вместе с бабкой на пол, к сожалению, не упал, поэтому выбора у нее особо не было.
Вита была благополучно доставлена к родственникам и почти даже не испугалась их кота.
В общем, я успокоилась и решила прилечь. Выходило как-то неловко. И нам с мужем пришлось повозиться, чтобы опрокинуть мою рожающую тушку на родильное кресло. Но, поскольку мы еще продолжали болтать, и я все-еще была беременна, я прилегла по привычке на правый бок. И вот прямо в этот момент я почувствовала, что процесс перешел в новую стадию. Сказала мужу, что пора жать на тревожную кнопку. Потому что малыш уже идет. Он не поверил. Ему казалось, что я должна, как минимум, потерять рассудок и дар речи, раз пять лишится чувств, перед тем как все завершиться. А тут ребенок идет. Муж недоверчиво потискал вызов, через 30 секунд вошла акушерка. Он как-то неубедительно прошамкал что-то типа: «моя жена говорит, что ребенок идет…». Кажется, он хотел добавить «не верьте ей, вот я, например не верю».
Но акушерка как-то сразу поверила и не помню, каким образом, возле нее появилась другая акушерка. Или врач. Не знаю. Но их было в тот ответственный момент две. Или три. Спрошу.
Они тоже как-то с первого взгляда поняли, что ребенок идет, и порекомендовали мне ребенку помогать. Еще аккуратно поинтересовались, не могла ли бы я быть так добра и перевернуться на спину. Но я не могла совершенно. Потому что у меня все ломило и болело. Они вздохнули и позволили мне оставаться на боку. А мужу приказали собрать все силы и держать мою ногу. Наверное, это было ужасное зрелище. Ужасно веселое. Ну, и конечно минут через 5 после прихода акушерок, откуда ни возьмись, появилась макушка Александра. Ее видели все кроме меня. Мне пришлось поверить им на слово. Общими усилиями под руководством акушерки меня все-таки перевернули на спину.
В этот момент в родовом зале появилась озабоченная тетенька-доктор и уточнила, нет ли в помещении кого-то, кто понимал бы русский. Потому что в соседнем зале рожает русская, и ни слова не понимает по-немецки. Мои акушерки быстро ответили, что учили русский в школе, но, видимо, не доучили. А муж остановил врача, чтобы сообщить, что как раз вот тут на столе (на спине, как и положено), лежит переводчик. Тетенька на секунду воодушевилась, потом поникла и сказала, что переводчик, по-видимому, очень занят, и они попробуют пока язык жестов. А я остро почувствовала свою профнепригодность.
Было больно. Все ощущалось очень отчетливо. И я полностью контролировала процесс. И, если поначалу я старалась себя пощадить, то после макушки я собрала в кулак все силы и постаралась закончить это шоу поскорее. Я подумала, что быстро и очень больно это лучше, чем долго и просто больно. И голова Александра вышла из убежища. Все засуетились, муж немного изменился в лице. Акушерка приказала мне сделать мостик, муж сделал его за меня. Потом пришла еще одна схватка, и Александр был на базе. Он был маленький, грязненький и очень синий. Потому что вышел с пуповиной на шее. И мостик я делала, чтобы добрые тетеньки Александра распутали. Я поражаюсь, как они умудрились не запаниковать и почти не подать вида.
Мне дали подержать сына. А мужу в руки всунули ножницы и пуповину. Но так обыденно и без комментариев, словно попросили поставить возле галочки дату и подпись. Он перерезал пуповину почти не глядя. Потом появилась плацента. В этот раз я ее увидела. Ничего хорошего.
Жить стало веселее, и я уточнила, не могу ли как-то помочь с переводом. Но, кажется, в соседнем зале обходились без слов.
Александра у меня забрали, на 3 минутки куда-то отнесли, принесли уже более-менее чистым и приятно розовым. Его взвесили, измерили, одели и сфотографировали. Надели на него шерстяную шапку, такую типа самосвязанную, бодик, распашонку и ползуны, укрутили в одеяло. Муж все время контролировал процесс, а я, по ощущениям, переместилась в пыточную. А на самом деле продолжала лежать на том же кресле, только подняли меня теперь очень высоко и тетенька врач (или модистка, точно не знаю), очень аккуратно что-то во мне зашивала. Нельзя сказать, что было больно, но опять же, очень-очень ощутимо. Причем эта тетенька все пыталась меня обмануть. И говорила «шовчик». Через полчаса я уточнила, почему она говорит о них в единственном числе. Тогда она призналась, что на самом деле их 3 штуки. Но все несерьезные и очень поверхностные. Ухода не требуют, рассосутся самостоятельно. Эту сказку я слышала 5 лет назад. Все, конечно, рассосалось, но сидеть и ходить я долго не могла.
Интересно, что в Витебске мне в самом разгаре процесса давали на подпись какую-то бумагу, в которой я выражала согласие на то, чтобы мне сделали 3 надреза. Я ее подписывала, находясь в почти бессознательном состоянии. И тут же официально и законно получила свои надрезы. Потом мне подсунули похожую бумагу, в которой я расписалась в согласии все эти надрезы зашить. А здесь, в стране, где на твое имя приходит письмо с уведомлением о том, что автобус номер 25 немного поменял маршрут, и остановку его нужно искать на 20 метров левее, тебе позволяют порваться без разрешения и не просят твоего согласия на то, чтобы все это зашить. На предварительном разговоре с врачом у нас спросили только об анестезии. Я от нее отказалась. И на том вопросы закончились. Меня только предупредили, что теперь, даже если я в родах начну их умолять впендюрить мне эпидуралку, ни одно мое слово не будет иметь значения. Вот так все строго. Но справедливо. А в моем случае они бы даже не успели протереть мне спину спиртом, не то, что дождаться действия наркоза.
В общем, Александра прихорошили, меня подзаштопали, снабдили подушкой для кормления (до сих пор не понимаю, как она работает и куда ее подкладывать) и оставили в покое. Муж пристроил ко мне сына, уселся на стульчик рядом и мы приступили к завтраку. Вернее, Александр приступил. Я его приложила к груди, и этот маленький, только что рожденный человечек сразу понял, что с ней делать. И занялся на ближайшие 40 минут.
В это время мужу дали какую-то карточку, которую мы должны были вместе заполнить. Муж после моих родов выглядел так, словно всю ночь пил что-то очень крепко алкогольное. И в этом состоянии он и заполнял карточку, в которую нужно было внести имя, фамилию и дату рождения нашего сына. Вот так просто. Прямо в больнице на родильном кресле. Просто написать и все. А у нас нужно собрать всю семью, привести в ЗАГС и расписаться в своем решении кровью, в присутствии уполномоченного лица. А тут муж только спросил: «Хербст?», я кивнула, и малыш стал Александром Хербстом. Только муж немного напутал с датами и «родил» его на месяц позже. Но это ничего. Карточку мы отдали, а через полчаса получили другую, большую и красивую. С фото, правильными данными и отпечатком ноги.
А еще мне сообщили по секрету, что та орущая женщина разродилась после меня.
Через 40 минут мы перенесли мелкого к другой груди и заняли еще на полчаса. Интересно, что никого в это время с нами не было. Никто не суетился над малышом, не проверял, правильно ли он присосался, нам полностью доверяли. Через 2 часа после родов пришла очень красивая девушка с кроватью. Родильное, дородовое и послеродовое находятся на одном этаже, поэтому медсестры легко путешествуют с кроватями туда- сюда.
Она сказала, что нам пора перемещаться на последнюю свободную койку в гинекологии. И подвинула эту койку ко мне. Но, конечно, все не может быть так просто. Всем известно, что через 2 часа после родов нужно идти в туалет. Даже если не хочется. Такое правило. Проверка. И вот этого момента я ждала с ужасом. Встать. Пойти. И еще примерно 5 телодвижений, которые в прошлый раз дались мне невероятно сложно. Одно дело сохранить лицо и рассудок, лежа на кровати. А такое путешествие это совсем не шутка. Но, конечно, я встала. И потащилась в туалет. По дороге (1,5 метра) отметила с удивлением, что получается отлично. У меня ничего не болело, не ныло и не резало. Я спокойно и нормально шла. Немного кружилась голова, но это совершенно не страшно. Медсестра шла рядом и страховала. Я успешно и безболезненно провернула эту процедуру. Очень озадачилась, вернулась в палату и легла на кровать. Сама. Как НОРМАЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК. Муж удивлялся еще больше меня.
Мы с Александром накрылись одеялом и поехали на кровати, как Емельки, в палату. Алекса забрали на пару минут, потом привезли в детской каталке с табличкой, накрытого подушкой. И нам строго-настрого приказали всячески греть и накрывать малыша, чтобы он чувствовал себя как дома. Вернее, как в животе.
Малыш спал. Мне предложили завтрак или обед. Я выбрала и то и другое. Села на кровати (опять же, сама удивилась, как так получилось, но я спокойно и безболезненно сидела!) и повернула к себе стол с подносом. Завтрак состоял из кусочка хлеба, ветчины и сыра, хрустящей булочки, масла и варенья. Сейчас мне кажется, что это очень достойный и обильный завтрак. Но там, в больнице, мне его катастрофически не хватало. Муж принес кофе (горячие напитки можно было брать в кухне в любом количестве). Но кофе оказался супермерзким, и мы перешли на чай в ассортименте. А кофе мне муж приносил потом из дома, от бабки и вообще, отовсюду, где он бывал. Когда я проглотила свой завтрак, на столе уже стоял обед. С ним я тоже долго не церемонилась. На обед принесли большую тарелку с отварной картошкой, мясом с соусом и брокколи. На десерт фруктовый салат и какой-то бисквитик упакованный. Пока я все это поглощала (муж трапезничать отказался), мы прочли, подписали и заполнили еще массу бумаг. Согласие на всяческие обследования Александра. Осмотр врача, тест слуха, УЗИ паховых суставов, головы и почек и т.д. Все это относится к стандартным процедурам и у нас в Беларуси это делают без спроса.
Муж был с нами до 12, потом поехал к бабке и домой спать. Вечером снова нас навестил, а после этого забрал Виту. Я попросила его ненавязчиво всем сообщить, что не очень готова к посещениям в родильном доме. В первый день я не смогла расстаться с розовой ночнушкой и только привыкала к своему новому состоянию, трусам-сеткам и огромным прокладкам. Медсестре, которая нас курировала, я сразу же сообщила, что планирую выписаться настолько скоро, насколько это возможно. Муж добавил, что он согласен, но при условии, что мы обязательно пройдем все необходимые процедуры и ничего не пропустим. Еще мы попросили разделить счета и рассчитать нас с Александром раздельно. Потому что у свежерожденного Александра уже была медицинская страховка, а у меня нет. Мы надеялись, что это хоть как-то скажется на стоимости. Медсестра сделала пометки в карточке.
От роддома в подарок мы получили желтую коробку, в которой обнаружились памперсы, накладки на грудь, влажные салфетки, пара журналов и рекламные буклеты интернет-магазинов детских товаров с трех-,пяти- и десятипроцентными скидками. Всем содержимым было наказано пользоваться в роддоме, а остатки следовало забирать с собой.
В палате со мной лежали еще 2 девушки - одна очень худая, едва беременная беженка из Сирии, не понимающая ни слова по-немецки, и одна только родившая молодая немка, которая во время нашего с Алексом заселения отсутствовала. На ее тумбочке располагались уже пустые бутылочки с сосками, еда из Макдональдса и сигареты в больших количествах. Она была из тех, кто отказался кормить, чтобы курить. Сама девушка (а также ее муж и малыш) появились чуть позже, собрали вещи, покормили ребенка и выписались. На следующий день на ее место положили одну беременную, у которой на последних неделях стало подниматься давление. Она оказалась очень приятной молодой немкой. Но мне казалось, что ее муж заселился вместе с ней. И мне это немного мешало расслабиться и кормить Александра. А ей мешало то, что Александр плакал ночью, когда хотел есть и не сразу брал грудь.
Сирийскую девушку навещали двое таких же мелких парней. Они приходили вместе или по очереди, сидели по часу и уходили. Во время их присутствия (ну и отсутствия тоже) она громко и быстро разговаривала с кем-то по телефону на каком-то удивительном языке, вводящем меня в состояние паники. Ее посетители тоже доставали телефоны и они все разговаривали хором, но только не друг с другом. Такое чувство, что их мобильники работали только в этой палате. Кем эти люди приходились друг другу я так и не поняла. Один из них имел с собой большие суммы наличкой и делился ею с другим прямо там.
Ко мне приходили муж и Вита. Вита оставалась на 3-4 часа, пока муж ездил к бабке. Виту очень интересовал Александр, а в первую очередь процесс смены памперса. Она, в отличие от меня, очень спокойно реагировала на пуп. А пуп здесь обрабатывают иначе, чем у нас. У нас капусту солят, а здесь соль капустят. Наверное, поэтому и отваливается он не на третий, а примерно на восьмой день.
Суеты в больнице почти нет. Каждая кровать условно отмечена цветом. Над моей кроватью была, кажется, красная точка. Это означает, что в шкафу мой отдел будет помечен такой же красной точкой, полочка над пеленальным столиком, полочка в уборной и крючки для полотенец соответственно тоже. Над пеленальным столом всегда можно найти чистую ночную рубашку, одноразовые пеленки - подстилки, влажные салфетки и комплект одежды для малыша. В туалете в большом количестве прокладки и трусы-сеточки. Все это докладывается каждое утро и еще по требованию.
Никакие швы не обрабатываются медсестрами. Вернее, мои 3 не обрабатывались. От медсестры, которая и в 9 утра и в 9 вечера была на работе, я получила бутылочку с ароматным розовым раствором, который следовало капать на прокладку. «Он, конечно, для полости рта, но в остальных местах тоже работает», - объяснили мне. И, похоже, розовый эликсир действительно делал свое дело не зависимо от локализации.
Перед родами я изучала немецкие форумы на предмет, простите, клизмы перед родами. Без этого сорокаминутного удовольствия у нас не рожает ни один уважающий себя человек. Я была убеждена в необходимости этой процедуры, особенно учитывая то, что мой муж собирался присутствовать на родах. Его я убедила тоже, и мы решили обязательно попросить клизму по прибытию в роддом. Но, в этот раз моя теория о том, что любую, даже очень давно известную истину нужно проверять, снова подтвердилась. С клизмой, или нет - результат один. Свои 40 минут в туалете ты проведешь, так или иначе. И я поняла, что совершенно «зря соглашалась на клизьму» 5 с половиной лет назад.
Обследование малышей в немецком роддоме проходит значительно спокойнее, чем в нашем. У нас каждый врач живет своей жизнью, работает, пьет чай и ведет прием в удобное ему одному время. Поэтому в больнице меня не покидало ощущение суеты и напряжения. Только ребенка одели, покормили, уложили, взяли в руку ложку, чтобы съесть свою единственно разрешенную кашу, как дверь открывается и входит очередной истязатель с набором пыточных инструментов и милой просьбой ребенка разбудить и раздеть. Это было очень утомительно. Невролог, через 40 минут терапевт, еще через 50 медсестра за анализом крови, а за ней, с интервалом чуть менее часа тетенька с ЭКГ. Я не спала вообще, Вита все время кричала. Носить ребенка в детскую комнату нужно было на руках. И тащиться приходилось довольно долго, особенно в условиях заштопанности. Здесь для проведения простых обследований (слух, вес и т.д.) за ребенком приходила медсестра, клала его в каталку, накрывала подушкой и увозила. А мама могла сходить в душ, попить чаю или почитать журнал. (Мой ребенок без мамы кататься не любил, поэтому журналы из желтой коробки остались непрочитанными). На более серьезные мероприятия, такие как УЗИ, мамы приглашались перед обедом или сразу после него. С ребенком в каталке. Ну, и подушкой по умолчанию. 1.11., когда закончились выходные, мамы с новорожденными собрались в коридоре напротив кабинета УЗИ, и нас по очереди приглашали войти. Во время ожидания я все пыталась угадать, кто из этих милых женщин так орал утром 30го октября, и кому из них требовался переводчик. Но ни на одной табличке из тех, которые были в моем поле зрения, я не увидела подходящей даты.
Удивительно, что все роженицы, собравшиеся в условном месте, нормально выглядели, ходили и сидели. Все были одеты в маечки и штанишки. Более-менее причесаны и приведены в порядок. В Витебске все было с точностью наоборот. Повсюду маячили истерзанные женщины в ужасных зеленых халатах. Они на удивление криво перемещались и принимали убогую пищу только стоя. В руках у каждой, направляющейся за помощью в детскую, был плохо запеленованный ребенок.
После Виты я не могла надеть брюки примерно месяц, а после Алекса на второй день уже ходила в леггинсах. Кроме того, мне удавалось каждое утро принять душ, высушить волосы феном и сделать макияж. А Алекс даже не узнал, что такое пеленка снизу тонкая, а сверху фланелевая.
Еще меня удивило отсутствие списка разрешенных продуктов. Уже в роддоме я ела ананас, морковный суп со специями и шоколад. И, что самое интересное, у Александра не было ни поноса, ни золотухи, ни аллергии. И нет до сих пор.
Я пролежала в больнице 2 выходных дня. Потом наступил рабочий вторник. Моя медсестра с самого утра уточнила, не передумала ли я выписываться в ближайшее время. Я подтвердила свое намерение и началось. Около восьми утра Александра забрали на слуховой тест и взвешивание. Потом вернули мне на кормление. Потом я снова отвезла его в детскую на взвешивание после кормления. И, хотя вместо положенных 30 минут он ел всего 10, тест был отличным, и показал, что молока Александру достаточно. В районе 10 я уже стояла в очереди на УЗИ, где малявкам смотрели тазобедренные суставы, голову и почки. Этот тест мы тоже прошли успешно. Сразу после обеда нам сделали U2 - второй плановый осмотр, первый производится через 10 минут после рождения, а последующие каждый месяц. Александр был здоров. После этого на обследование пошла я. Очень аккуратная и приятная молодая доктор осмотрела меня на кресле, отметила, что все в порядке, порекомендовала делать восстановительную гимнастику, воздерживаться в течение 6ти недель, и по истечении этого срока обратиться к своему врачу за контрацептивами. После родов мне делали укол против резус-конфликта и через 35 часов брали кровь на анализ, чтобы проверить, сработал ли этот укол. Доктор сообщила, что все отлично и дала добро на выписку.
Мы даже не были готовы к такому скорому развитию событий, и муж быстренько поехал домой за люлькой, нарядными вещами и комбинезоном для Алекса. В районе 17ти, на третий день после родов, мы уже были дома.
Муж очень нервничал и суетился, мне даже показалось, что он не очень-то рад нашему возвращению. Но потом все утряслось. А через неделю нам доставили купленное им мне в подарок кольцо. Оказывается, он переживал из-за сроков доставки.
Дней через 10 пришел долгожданный счет. 800 евро на Александра и 1800 на меня. Мы пытались расшифровать медицинский ребус, и, проанализировав цифры и буквы, пришли к выводу, что мои роды получили коэффициент 0,5 и оттого были оценены в такую смешную сумму. В счете была пометка о том, что клиника оставляет за собой право присылать еще счета, потому данный счет следовало оплатить, но расслабляться после этого они настоятельно не рекомендовали. Поскольку ничего, связанного со стоимостью пребывания в палате, или уколом против антител мы в счете не обнаружили, пришлось последовать рекомендации и ждать очередных вестей. Которые пришли через месяц. В этот раз нам предлагали оплатить дородовое КТГ и консультацию врача. Но стоило это уже совсем дешево, 52 евро. Взять на себя расходы, связанные с Александром лично, страховка отказалась, и муж перечислил клинике всю сумму.
